Да и по-человечески это было – дать генералу передышку. В свои тридцать шесть лет Колпин достаточно повоевал, был дважды ранен, имел четыре боевых ордена.

Сам генерал Колпин воспринял новое назначение с зубовным скрежетом: враг ещё не добит, а он будет учебники штудировать! Самое время! И забыл он вообще, как «за партой сидеть»: свой последний экзамен в военном училище сдал он давным-давно!

Аня его понимала, поэтому сдерживала проявление своей радости, но сердце… сердце-то пело!

– Что ж поделаешь, – сказала она, – ты человек военный, должен подчиняться, – и потупилась, пряча улыбку.

– Ох, лиса! – усмехнулся Колпин, закуривая.

И снова побежала тропинка Аниного счастья.

На Новый, сорок пятый год решили позвать гостей из числа однокашников Колпина.

Пригласил он и капитана Воскобойникова, случайно повстречавшегося ему метельным декабрьским вечером на улице Горького.

Козырнув генералу, капитан пошёл дальше, преодолевая порыв ветра, но Колпин успел зацепить взглядом его по-русски широкое, с аккуратно закруглённым носом лицо.

Человека, спасшего тебе жизнь, забыть невозможно!

Один из танков его подразделения в азарте боя вырвался вперёд и, вскоре подбитый, запылал. Колпин, находясь ближе всех к горящей машине, направил свой танк на выручку экипажу (была надежда, что они успели выбраться наружу). Но и сам оказался подбит высунувшимся из засады в рощице фашистским танком. Скатившись с брони, танкисты попали под огонь, который вёлся из немецкой траншеи с такой ожесточённостью, что невозможно было поднять головы. Он стих только, когда позади залёгших танкистов рванул в их машине боекомплект: видимо, немцы решили, что взрывом уничтожен и экипаж. Но нет, при первой же попытке движения огонь возобновился. Плохи были дела! Ждать пехоты и танков не приходилось, так как стало очевидно: обе подбитых машины отклонились от направления атаки.

Вдруг рощицу сотрясло грохотом, и показался чёрный дым – это, как нетрудно было понять, взорвался скрытый в засаде танк. Значит, там находились наши!

– Всем лежать! Ждём! – скомандовал Колпин.

И оказался прав. Через некоторое время в тылу немецкой траншеи показались фигуры наших бойцов. Было их немного – человек пятнадцать, но и немцев, как казалось Николаю, едва ли набрался бы взвод. Враг развернул огонь в сторону наступавших с тыла, и тогда Колпин решил атаковать, хотя, конечно, четыре автомата и пистолет не бог весть какая огневая мощь.

Тут ведь главное – натиск, порыв! Дело даже не дошло до рукопашной! Забросали гранатами, подавили автоматным огнём, в плен было некого брать.

Командовал бойцами, пришедшими на выручку, старший лейтенант Воскобойников. Его группа возвращалась со специального задания в тылу, тут-то и развернулась перед ними картина гибели двух Т-34.

– Лейтенант! К тому танку! – крикнул Колпин, увлекая всех за собой.

Двое танкистов, командир и заряжающий, имевшие возможность спастись через башенный люк, лежали поодаль без сознания, двое других, механик-водитель и стрелок-радист, очевидно, остались в горящей машине.

Нести к своим пришлось только двоих танкистов – остальные раненые могли передвигаться самостоятельно. Воскобойникова тоже зацепило: осколок гранаты порвал телогрейку и ювелирно, не проникая вглубь, взрезал кожу на тощем боку старшего лейтенанта. Везение, извечно играющее миллиметрами и секундами, спасло его от гибели в бою, но затем «умыло руки» – рана Воскобойникова загноилась, и он угодил в санчасть.

Колпин написал рапорт с ходатайством о награждении старлея, а когда Воскобойникову полегчало, навестил его. Они выпили спирта, славно пообщались и, несмотря на существенную разницу в чинах, расстались друзьями.