Все бы так и осталось, не проснись в Маке школьный «ботаник». Мак решил, что устал от людей и решил заняться наукой. Страсть к новым знаниям затянула его на биологический факультет. Отныне Максим Босой всерьез и надолго занялся изучением нейронов и серого вещества. А потом уехал в далекий город Тургадан, где ему предложили место в Институте физиологии и морфологии мозга.

С тех пор Изотов виделся с Маком регулярно два раза в год: на Рождество – тот приезжал к отцу, быстро постаревшему после смерти жены, и в мае – когда Мак отмечал день рождения.

– Что там такого ценного в твоем отделении, что ты готов терпеть холод и полярную ночь? – нарушил молчание Сергей.

– Понимаешь, все не так просто. Человеку, не погруженному в эту кухню, сложно так вот понять, с разбега, – ответил Мак.

– Возможно, я и глупее тебя, но немного в физиологии мозга тоже разбираюсь.

– Вне всяких сомнений. Но, Серега, чем больше я узнаю, тем больше у меня возникает вопросов, на которые я не нахожу ответов. Твои способности… Кто знает, возможно, ты бы и смог мне помочь.

– Мои способности, Мак? Как мне помогли мои способности, когда заболела мама? Я у себя под носом не разглядел очевидного! Если бы все было вовремя, кто знает…Может, она сейчас была бы жива… – Сергей замолчал и опустошил свою кружку пива.

– Чувство вины – не самый лучший спутник. Давай смотреть на вещи реально. С таким диагнозом ты бы не смог ее вытащить.

И тут Мак оживился:

– А я тебе предлагаю возможность суметь предотвратить трагедию. Тогда, когда человек уже на краю, но еще не поздно и есть шанс.

– Перестань, Мак. Я и здесь даю людям шанс вырулить из ямы, в которую они себя затащили. Несколько-то из них уж точно обязаны мне жизнью. А уж на краю они или нет, об этом мы можем только догадываться, – махнул Изотов рукой.

– Боюсь, что можем уже не догадываться, а знать точно. И от этого знания мне становится не по себе, – задумчиво сказал Мак.

– О, Мак! Неужто ты Вангу взял к себе в штат? – рассмеялся Изотов, – И на кой черт человеку это знание? Чтобы убить надежду? Спроси у любого, хочет он знать, что завтра умрет?

Сергей огляделся вокруг в поиске подтверждения своих слов у окружающих и внезапно застыл. Он встретил оценивающий взгляд из глубины зала. Оказалось, все разошлись, погасли матовые светильники, музыка уже не играла уютным фоном и было тихо. В зале царил полумрак, фары проезжающих машин ритмично выхватывали из темноты одинокий силуэт за дальним столиком.

«Странно, – подумал Сергей, закрыв лицо ладонями. – Хотя, что странного? Сидит мужчина неопределенного возраста. Пьет кофе. Ну и что? Поздно уже. Пора уходить. Счет. Надо попросить счет. Что странного? Глаза? Желтые глаза!»

Изотов открыл лицо. В луче света мелькнул пустой зал и легкая дымка над чашкой на дальнем столе.

После душного кафе на улице казалось особенно прохладно. Вечерний ветер, еще по-весеннему свежий, прояснил голову. Мак медленно шел чуть впереди, неуклюже перепрыгивая лужи. Прохожих почти не было. Желтый светофор мигал на перекрестке. Мокрый асфальт отражал неоновые вывески.

– Мак, – окликнул Сергей. – Я и забыл совсем! Мне надо к соседу зайти, укол поставить. Пошли, познакомлю вас.

***

– Сергей, не звони, неудобно, поздно уже для гостей, – тихо сказал Мак, остановив руку Изотова у звонка двери Степаныча.

– Да он не ложится рано. И мы договаривались, что я зайду, – ответил Сергей, но все-таки послушался Мака и постучал.

За дверью было тихо.

– Ну вот, пошли. Спит он уже, завтра зайдешь, – тянул Мак Сергея домой.

– Да не может быть. Он просто плохо слышит, – и Изотов снова постучал, уже уверенней.