– В том-то и дело, что не понимаете. Роза Викентьевна брала интервью, ей могла быть известна важная информация. А ее дневник? Она что-то писала? – еще больше заволновался Леонид Маркович.

– Да ну перестаньте! – Сергей стал раздражаться. – Что там могло быть уникального? Посмотрите ее отчеты об экспедициях и статьи. Там все. Какой еще дневник? Она не занималась самокопанием.

Гость встал и подошел к Сергею так близко, что между ними остался только потрепанный портфель, который толстяк по прежнему прижимал к себе. Изотов почувствовал его несвежее частое дыхание и легкую вибрацию измученного тревогами и бессонницей сердца.

– И все же, – тихо начал гость, выделяя каждое слово, – я убедительно вас попрошу поискать. Во время последней поездки она брала интервью у шамана Тамнара. Это очень важно. Возможно, вы найдете карту. Карту Плато Путорана.

Гость смотрел на Сергея снизу вверх, галстук сбился набок, очки перекосились. Изотову ситуация казалась странной и даже комичной. Он не выдержал и рассмеялся гостю в лицо:

– Какую еще карту? Вам карту плато может нагуглить любой школьник! И кто вам мешает самому встретиться с вашим шаманом?

Толстяк надулся, покраснел, часто задышал раздутыми ноздрями и прошептал:

– Тамнар умер!

Сергея уже стали утомлять и этот разговор, и такое близкое соседство к странному гостю. Изотов бесцеремонно отодвинул его от себя, прошел в комнату и сел в кресло. Он вспомнил, что маму окружали разные люди, были историки, фанаты своего дела, со своими чудачествами и странностями. И ему стало жаль толстяка.

– Вы бы на здоровье внимание обратили: гипертония у вас, сердце больное, – сказал Изотов, по возможности, мягко, – какое вам Плато Путорана? До кардиолога хотя бы дойдите.

Леонид Маркович встрепенулся, вытянулся, щеки покраснели. Он пытался что-то ответить, но пухлые губы по-рыбьему ловили воздух, а глаза выдавали испуг.

– Это вас не касается, – наконец выдавил он.

Не найдя, что добавить, гость резко махнул рукой и ушел.

– Ты не понимаешь своего счастья, Серега, – Максим, вздохнув, откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно на вечерний город. – У вас уже одуванчики зацветают, а в Тургадане сейчас лежит снег.

Официант принес очередную порцию пива. Фирменное блюдо с головокружительным ароматом мяса гриль было почти уничтожено. Сергея слегка развезло, уже прошла первая эйфория от принятого алкоголя, и стало накатывать угрюмое послевкусие.

В обычный будничный вечер кафе пустовало. Одна влюбленная парочка по соседству шепталась за вычурным букетом, да трое в галстуках деловито беседовали в конце зала. На улице шумели машины, люди спешили домой, зажигались первые огни. А здесь было тихо и полумрак рассеивали одинокие круглые светильники над столиками.

– И что тебя понесло на север? Оставался бы здесь, – начал свои традиционные упреки Изотов.

Максим Босой, а для друзей – просто Мак, устало поморщился от набившей оскомину темы. Он тонкими нервными пальцами обхватил кружку пива и с наслаждением опустошил половину. Привычно прищурив близорукие глаза за толстыми линзами очков, он меланхолично разглядывал движущиеся за окном огни. Желтый свет за спиной превратил его мелкие соломенные кудри в золотистую ауру. И Мак, худой и высокий, устало согнувшийся в кресле, походил на одинокий сломанный одуванчик.

– Ты же понимаешь. Работа. Я не могу бросить отделение, – вымолвил он.

С Маком Сергей познакомился в далеком первом классе, когда родители дружно привели их в бассейн. Сергей боролся с частыми простудами, а Мак укреплял сколиозную спину. С тех пор они были неразлучны. Олимпийских высот им достигнуть не удалось. Правда, Сергей, немного еще поборолся за честь школы. Но Мак уверенно плелся в конце заплыва.