– Что за старик? – спросил Костантино, до конца не понимая, о чем идет речь.

– Я не знал этого человека. Проходя мимо, услышал, как он поет. Это даже не песня была, а какая-то скорбная элегия. Мне на миг показалось, что это самый несчастный человек во всем мире…

– Что он с собой сделал? – угрюмо спросил Костантино.

– Он прыгнул вниз со смотровой площадки недалеко от центрального рынка. Собралось много народу, все смотрели, но никто не решался подойти к нему, потому что он повис на камнях, над самым обрывом. Только через пять-семь минут какие-то смельчаки помогли его спустить к машине скорой помощи, но и там не обошлось без проблем. Врачи додумались отправить на выезд стажерку, которая при виде сломанных костей старика потеряла сознание. Я как раз проходил мимо, когда они остановились рядом со мной, чтобы попросить у меня помощи.

– Ты помогал врачам? – удивился отец.

– Да… мне пришлось.

– Я горжусь тобой, – сказал Костантино.

– Мы все равно ничего не смогли сделать… Он умер спустя несколько минут. Меня высадили и поехали дальше. С тех пор лицо старика стоит у меня перед глазами.

– И ты даже не знаешь, как его звали?

– Я расспросил местных жителей, которые его узнали. Они сказали, что мужчину звали Фаусто.

– Фаусто? А фамилия?

– Кажется, Семприни.

Губы Костантино мгновенно сжались. Он сел и обеими руками схватился за голову. Андре припал на колени и коснулся его плеча.

– Пап, что с тобой?

Тяжело дыша, Костантино размял запястье левой руки.

– Я знал его. Несчастный старик, несчастный… Он не мог иметь детей долгие годы и много страдал из-за этого. Всю жизнь трудился, чтобы передать детям свое наследство. Спустя тридцать лет у него наконец-то родился сын… он устроил большой праздник, когда узнал эту новость, но всего через год, может, два, про его первенца не шло и речи. Его будто прятали от людей. Вчера по региональным новостям передали, что сына Фаусто задавил пьяный водитель. Я сразу же поехал к нему, но его не оказалось дома, а телефоном он никогда не пользовался. Что ты наделал, Фаусто… – сказал Костантино, тяжело выдохнув в прижатые к зубам кулаки.

«И правда ведь все сходится», подумал профессор. Он сел возле отца.

– Ты помнишь Эцио? Я читал утром в газете о происшествии на дороге. Неужели, сына Фаусто сбил мой старый друг?.. это было бы странное совпадение…

– Эцио Мартино? – в недоумении спросил отец. – Но ведь он даже не пьет. Я ни разу не слышал, чтобы он пил, а уж тем более, садился в таком состоянии за руль. Несчастный случай?

– Мне предстоит это выяснить, – сказал Андре. – Никак не могу поверить. Я хочу разобраться в этом, помочь как семье Эцио, так и близким Фаусто. Надо же… столько всего произошло за какие-то два дня.

– Эх… так оно и бывает. Всего два дня: рождение и смерть. Неминуемое тяготение из состояния «А» в состояние «Б».

– Раньше ты говорил иначе, – заметил сын. – Ты перестал верить в жизнь после смерти?

– Нет, я искренне в нее верю, – сказал Костантино. – Но сейчас я говорю о земной жизни.

– Пап, скажи, каким человеком был этот Фаусто?

– Мы все не без греха.

– Его не испортили деньги? Он ведь был очень богат, верно?

– Да, несомненно. Очень богат.

– Он заслужил это?

– О чем ты… конечно! Этот человек был не таким, как все. Он был настоящим трудягой.

– Почему я о нем ничего не слышал? О нем ничего не писали в газетах, по телевидению ни намека на его скульптуры… Он ведь скульптор?

– Да. Знаешь, такие мастера встречаются раз в сотню лет. Однажды мне повезло лично видеть, как Фаусто с закрытыми глазами лепил модель будущей скульптуры из куска пластилина. Он чувствовал каждый изгиб, его пальцы были наделены совершенно особенным даром.