– Да! О Господи… – слезы благодарности оставили на его щеках светлую пелену. – Что? Что она сказала? Говори, сынок, как она сказала?

– Я всего и не вспомню, – с улыбкой ответил Андре. – Сказала, что любит тебя и готова простить. А я тебе больше скажу. Она тебя давно простила. Ты можешь вернуться домой, но сперва верни себе прежний вид и договорись с ней о встрече…

– Ах ты! – заликовал Костантино, обняв сына. – Спасибо! Она меня на шаг не подпускала… Ты знаешь? Я трое суток не отходил от нашего дома. Стоял день и ночь, мок под дождем, крошки в рот не брал. Она идет мимо меня в магазин, прямо перед носом, а я и сказать ей ничего не могу… будто стена между нами.

– Прости, пап… В этом только моя вина. Не нужно было мне лезть к тебе со своими советами. Отдых в баре редко заканчивается чем-то хорошим.

– Я в ту ночь перебрал. Сильно перебрал. Ты, наверно, никогда не видел меня пьяным.

Андре кивнул и спрятал глаза.

– Я показал той женщине свои раны… – продолжал Костантино. Обнажил ей свое сердце, но ей было плевать, она только делала вид, что сочувствует и понимает меня. Но если она и прочувствовала бы боль нашей семьи, она и тогда осталась бы для меня пустой пробкой. Что же я натворил…

– Пап, забудь об этом. Чем скорее забудешь, тем скорее мы заживем, как прежде. Я уже сказал, мама простила тебя. Вернись к ней и попроси прощения, но покажи ей прежнего себя. Чем чаще на твоем лице будет грусть, тем больше она будет вспоминать об этих неприятностях.

– Спасибо, сынок, – Костантино обнял его и крепко прижал к себе. – Теперь давай договоримся. Больше никогда не упоминай мне об этом. Никогда, хорошо? – Отец нахмурил брови, и на секунду комнату обдало холодом.

Они молчали почти минуту, затем Костантино нарочно сменил тему.

– Что у тебя с книгой? В тот раз ты говорил, что скоро выйдет новый роман.

– Знал бы ты, как много для меня значит один этот твой вопрос… Спрашивай об этом почаще, потому что твои слова заставляют меня трудиться день и ночь.

– Только поэтому я произношу их не так часто, – сказал отец. Он рассмеялся, похлопал сына по спине и добавил. – У меня тоже был отец. Я знаю, как высока цена каждого слова, которое произносит отец.

– Жаль, что я не застал деда…

Костантино хитро улыбнулся.

– Однажды он поспорил с друзьями, что поймает рыбу голыми руками. И что ты думаешь?

– Поймал? – глаза сына горели от интереса. Он думал, что слышал уже все истории.

– Нет, – рассмеялся Костантино. – Он пробыл в воде до вечера, но так ничего и не поймал. У него ноги побелели – так упрямился, не хотел выходить, пока не сделает, как сказал. И знаешь, каким было условие спора? Теперь не имеет значения, что было бы, если бы он победил в споре, ведь он проиграл. А в случае проигрыша он обязался прочитать все до единой книги в небольшой загородной библиотеке (не знаю, в курсе ты или нет, – наш дом в Сен-Венсан построил твой дед). Он сдержал слово, прочитал все книги с первой до последней полки. Прочитал и то, что давно было списано и пылилась за большим черным занавесом, чтобы не портить общий вид библиотеки. Это поражение стало самой большой удачей в его жизни. Возможно, благодаря его начитанности, ты теперь пишешь книги. Но и это не главное. Как бы сказочно это не звучало, но именно там, в библиотеке, он повстречал твою бабушку.

– Вот, так, да! – рассмеялся Андре. – Тянет на историю для бульварного романа.

– Это точно, – смеялся в ответ Костантино.

– Ладно, пап, мне надо ехать. День странный. Сегодня какой-то старик покончил с собой спустя несколько минут после того, как я подошел к нему и подарил свой пиджак. У меня до сих пор его лицо перед глазами.