– Братия! – Дедила вновь взметнул руку над своей головой. – Вече нам для того дадено, штоб разделять обще счастье и несчастье для кажного из нас. Так оно отродяся и служило нам. Не можем мы сегодни разойтися, ничего не порешив. Земля наша велика и обильна, а наряда21 в ней нету. Вот Святомир, – посадник вытянул руку по направлению к скамьям. – Он речь держал при последней минуте Гостомысла. Волховал над ним. И волю его последнюю ведаить. Пусть он вам и кажить.

На степени показался зрелый мужчина с седой бородой.

– Склоним, братия, головы перед богами нашими! – обратился он к людям и, несколько минут постояв с опущенной головой, проговорил: – Гостомысл перед последним часом открылся мне, што виделси ему сон чудный, как во чреве Умилы, дщери его, произрастает древо чудесное, и плоды с сего дерева усем русским людям во благо пойдуть. И сон тот мною был разгадан. А древо гэта подросшее – не што иное, как внук Гостомысла – князя нашего, оный верой и правдой служил нам не одну годину. Он по клику нашему, во исполнение воли Гостомысла, примчался сюды и теперя ожидаить мудрого наказа от Вече.

Святомир обернулся в сторону Рюрика, Олега и Аскольда.

– Поднимайся, славный потомок князя, – обратился он к Рюрику.

Словно на крыльях, взлетел молодой княжич по ступенькам и встал на всеобщее обозрение.

– Або не люб вам таки княже?! – крикнул собравшимся Явдята, кивая на рослого светловолосого и голубоглазого красавца.

– Пущай сам за себя кажить! Как править собирается?! Как законы блюсти будеть?! – крикнули из толпы.

– Я Рюрик – сын Годослова, князя славян-рарогов22 – внук Гостомысла, князя словен. С вами, русичи, жизнь зараз связываю навеки. Буду законы блюсти по совести. Защиту вашу соглядать, не жалея живота своего. Справедливый суд буду вершить и дань разумную взимать. Клянусь перед вами Перуном и Волосом и усеми богами нашими! – громко, чтобы слышала вся площадь, выговаривался Рюрик. Он пригнул голову со светлыми волосами, охваченными золотой тесёмкой.

– Решайте, братия! – воскликнул Дедила. – А Воислава оставим тысяцким при княже, штобы волю народную блюсти мог в случай чего.

– Ох и хитер же ты, Дедила! – послышалось из первых рядов. – Усем смог угодить.

Ожидавшие исхода вечевого собрания союзники нового князя – Аскольд и Олег переглянулись.

– Han var for milde med dem23, – тихо пробормотал Аскольд.

– Ingen av vår virksomhet24, – также тихо ответил ему Олег.

Дедила окинул взглядом площадь и посмотрел поверх куда-то вдаль, будто и не слыша последних слов: ни ладожан, ни варягов. Он извлек из холщовой сумки, которую рядом с ним держал в руках Явдята, прямоугольную дощечку и громко зачитал:

– На том, братия, мы и сошлися: и бояре, и купцы! И усе жития люди, на Веце пришедшие, единодушно повелевавши отныне Рюрику – сыну Годослова, внуку Гостомысла, – князем быти!

Он обернулся к Рюрику.

– Володей, княже, землёю нашею и нами, и лад меж нами на земле нашей храни и умножай!

Тот в ответ склонил голову, после чего крепко обнял Дедилу.

Ладожане, не торопясь, начали расходиться.

Возле избы у высокой лиственницы, Воислава нагнал двоюродный брат Стоян.

– Не понраву мне гэтот Рюрик, хоть што со мной делай, а не по нраву, – проговорил он.

– Токмо не нам с тобой, видно, решать, – усмехнулся Воислав. – А дале поживем, увидим.

– Как бы апосля поздно не было, – озабоченно покачал головой Стоян.

– Поглядим, – ответил, протягивая ему руку, Воислав.

Поздним вечером Воислав, взяв с собою младшего сына, направился к древнему капищу. Там они встретились с Ярилко. Высокий старик с длинной седой бородой приветливо приобнял старого знакомого.