– Ja, ja19, – радостно проговорил Аскольд.

Мать Умилы взглянула на чернобородого воина.

– Пущай учиться глаголить по-нашему. А коли не може, то живота лишится, как на Веце рот откроить.

Олег недовольно повел плечами и, соглашаясь, произнес:

– Сможет. А коли не сможет – будет как рыба молчати.

– Дубрава! – крикнула в сторону неприкрытой двери княгиня. – Собирай поснедать. Гостям с дороги силов надо набраться.

Из-за двери выглянула повязанная платком дородная молодая девушка.

– А што подавать, матушка Ждана?

– Мёду подавай, квасу, мясо мужикам с дороги неси. Сама сообрази. Да попроворнее.

Стол перед гостями, как скатерть самобранка, покрылся различными блюдами – от овощей до хорошо просоленной рыбешки. Кружки поспешно начали черпать из корчаги пиво. Родственники княгини и их спутники с жадностью набросились на домашнюю снедь. За годы пеших, конных, а по большей части морских походов они отвыкли от домашнего тепла и уюта. Варяжское море просолило их тела, а мечи и стрелы навели марафет на лицах. Если Рюрик ещё сдерживал себя и пытался отведать пищу с определённой долей такта, то Аскольд и Олег рвали мясо руками и челюстями. Как настоящие воины, они мало задумывались о том, что ждало их впереди. Но одно было ясно: утомившись от бурных приключений, они собирались начать оседлую жизнь.

Утро. Лёгкий туман стелился над Волховом. Тёмные воды реки катились мимо Ладоги. Над городскими улицами плыли мелодичные звуки. Умелая рука точными размеренными движениями наносила удар по билу, подавая установленный сигнал. Народ, в который уже раз за последний месяц сзывался на Вече.

Ладожане потянулись к вечевому месту. Посредине площади возвышалась сколоченная из хорошо обструганных бревнышек степень. Отсюда город часто слышал призывы выступить на защиту своей земли, но иногда народ собирался и для того, чтобы осудить мелкого воришку, разобрать споры соседей или выбрать нового князя. Перед степенью тянулись длинные ряды скамеек.

На степени стоял Дедила – княжеский посадник, утверждённый на прошлом Вече. Он справлял службу ещё при Гостомысле и умел наладить отношения князя с боярами, купцами и огнищанами. Он оглаживал реденькую бородёнку, буравя окрестности маленькими светло-карими глазками, пристально вглядываясь в лица горожан. Рядом, опираясь на перила, смотрел вниз богатый купец Завид. Помощник посадника и княжеский советник Явдята стоял чуть в стороне. Возле трибуны за площадью молча наблюдали Олег, Аскольд и Рюрик.

Ладожане неспешно усаживались на приготовленные места. Большинство пришли без оружия. На Вече случались стычки между заядлыми спорщиками, но по установленному обычаю, выяснение проводилось на кулаках и до первой крови, лежачего человека бить не полагалось. Безусые юноши на Вече не допускались и могли присутствовать лишь в отдалении без права голоса. Женщин приглашали только в качестве пострадавшей стороны или на правах свидетелей. Мужчины считали, что и без них в состоянии принимать решения, а уж шуму от них не оберешься.

Дедила махнул рукой Шишаку, продолжавшему с завидным старанием наносить удары по вечевому колоколу, и тот замер поодаль. Свободные места быстро заполнились, опоздавшим ничего не оставалось, как выстроиться по кругу. Люди в ожидании начала собрания какое-то время смотрели на степень. Раздался чей-то бас:

– Поджидать боле некого! Усе, кто хотел прийтить, пришли! Пора зачинать!

Посадник немного выждал, пока не наступила полная тишина. Он поднял руку над головой.

– Братия! Покликали мы усех на Вече, чтобы вместе думать, как след дале нам жить. Надобно, наконец, порешить. Вече посему прошу зачинать.