Все с улыбками переглянулись, но дядя императора тут же взял руководство на себя. После короткого совещания он поручил стратигу – своему родному брату Петрону, во главе конной фемы29 спешить на выручку в столицу.

В это время на виду жителей Константинополя вдоль всего берега и возле бухты «Золотой Рог» стояли сотни ладей и загружались добычей. Часть судов удалось перетащить по довольно крутому берегу в саму бухту. Ладьи с более мелкой посадкой самостоятельно преодолели цепь, преграждавшую вход в узкий изогнутый залив. К судам подносили простое и богато отделанное благородными металлами и драгоценными камнями оружие, ткани, посуду, провизию.

Со стен крепости за незваными гостями со страхом наблюдали воины гарнизона, возглавляемые эпархом Орихом, пожилым и осторожным градоначальником. Как и многие византийцы, он считал, что опыт и изучение проблемы излишни. Задача человека состоит не в том, чтобы развивать истину, а в том, чтобы ее усвоить, и усвоить на основе уже изложенных догм или указаний сверху. Истина, провозглашённая авторитетом, была для него непоколебима. Поэтому решительных действий он не предпринимал, полагая, что извещенные им вышестоящие начальники должны вот-вот отдать ему необходимые распоряжения.

В этом был свой резон, потому что город имел внушительные укрепления. Общая протяжённость крепостных стен была шестнадцать вёрст30. По периметру стояли четыреста башен. Самыми мощными были стены Феодосия, пересекавшие Босфорский мыс от Мраморного моря до залива. Они были возведены в три ряда. Первый ряд защищал глубокий и широкий ров с водой. Второй ряд усиливали башни высотой около восьми саженей31. Третий, толщиною около трёх сажень, обороняли ещё более высокие башни. Башни имели устройства для метания камней и поливания неприятеля горячей смолой. Вдоль стены находились помещения для стражи. Основания стен Феодосия уходили глубоко под землю, что исключало возможность подкопа. Лёгкие деревянные мостики через ров легко убирались на ночь. Остальные стороны города окружала морская вода. В сочетании с высокой крепостною стеною на берегу она делала его почти неприступным.

Рядом с эпархом на высадившихся славян взирал и патриарх Фотий. Полчаса назад он вернулся из собора Святой Софии, где вознес не одну молитву за избавление столицы от варваров. Перед посещением собора ему доставили из монастырской библиотеки, писанные на пергаменте записи Прокопия Кессарийского – знатного вельможи прошлых лет. Со всем внимание он вникал в текст:

«Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим. Равным образом и во всем остальном, можно сказать, у обоих этих вышеназванных варварских племен вся жизнь и узаконения одинаковы. Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещания, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу, и, избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы. Они почитают и реки, и нимф, и всяких других демонов, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания. Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они по большей части меняют места жительства. Вступая в битву, большинство из них идут на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают; иные не носят ни рубашек, ни плащей, а одни только штаны, и в таком виде идут на сражение с врагами. У тех и других один и тот же язык, довольно варварский, и по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них не очень белый или золотистый и не совсем черный, но все же они темно-красные. Образ жизни у них, как и у массагетов