Не на меня, а сквозь. Будто я была прозрачной.

- Но моя клиентка состояла в браке все время, пока они выплачивали ипотеку, - послышалось откуда-то издалека, почти из другого часового пояса.

- Серьезно? То есть ее доля в этом тоже была?

- Определённо!

- Яночка, - он по противному растягивал гласный в моем имени, - я могу уточнить, в каком году ты ушла в декрет?

- В четырнадцатом, - прошептала я.

- А когда вы купили квартиру?

- Осенью.

- В каком году, Яна, - с нажимом повторил Гриша.

В кабинете стало до невозможного душно, будто отсюда выкачали весь воздух. Я расстегнула верхние пуговицы рубашки, чтобы не упасть в обморок. Олег проследил за этим движением, поджал губы и отвернулся в сторону. Ему было противно мое присутствие в одной с ним комнате.

- Осенью четырнадцатого года.

- Михаилу тогда было…два месяца, верно?

Я кивнула и Гриша продолжил, не сбавляя напора.

- Какие декретные были у тебя на тот момент?

- У вас, Григорий Игоревич, - поправила его Ира Кац, - и в зале суда она вам не Яночка. Тот факт, что вы защищаете своего коллегу, не делает из развода шоу, пожалуйста, давайте проявим уважение друг у другу.

Судья чуть слышно хмыкнул и перевёл взгляд на Мезенцева, ожидая, что тот ответит.

- Разумеется. Яна Владимировна, - супруг даже не дрогнул, когда мое отчество снова исковеркали, - назовите сумму ваших декретных.

- Пять тысяч в первый раз и семь во второй.

- Так мало?! Вы работаете неофициально или получаете зарплату в конверте? - судя по ухмылочке, придурок уже праздновал победу. Я перевела взгляд на Иру, надеясь, что та даст мне подсказку, что говорить дальше. Генеральный и правда платил зарплату в конверте, и это устраивало всех, пока дело не доходило до больничных, которые высчитывались по самому низкому тарифу. Олег все знал, но удобный график и возможность отпроситься в любой момент ему нравились больше, чем хороший социальный пакет и вечно уставшая жена в комплекте.

- Какое отношение ваш вопрос имеет к этому делу? - прочеканила Ира.

- К этому никакое, но мало ли, вдруг и до сокрытия доходов дойдём, - улыбнулся Мезенцев, - итого, вторая сторона заработала за семь лет брака двести шестнадцать тысяч, из которых…сколько вы выделили на оплату ипотеки? Четверть или больше? Мой подзащитный компенсирует ваши пятьдесят тысяч, если вы докажете, что именно эту сумму внесли в ипотечный долг.

Олееег…Я с ненавистью посмотрела на мужа, жалея, что в школе учила бесполезную геометрию, а не зельеварение и практические проклятия.

Иначе бы быстренько навела на благоверного порчу. Мысленно я пожелала ему покрыться болезненными коростами и умереть в страшных муках, катаясь от боли по полу зала суда. Ладно…пускай просто полысеет башка и отвалится пиписька, все же по натуре я добрый человек. Олег нервно заёрзал на стуле, кажется догадывался, что сейчас творилось в моей голове. Он провёл рукой по волосам, по тому самому месту, куда я со снайперской меткостью примеряла блестящую плешь.

Что, уже чешется, дорогой?

Не помню, как Ира добилась отсрочки для изучения новых фактов, и что сказал на это Мезенцев, и ответил ли ему судья и чем все в итоге закончилось. Мы продули всухую, но нужно все-таки узнать, с каким счетом. Завтра. Обязательно позвоню ей завтра.

Я брела по бесконечно длинному коридору, будто не понимала, откуда и куда иду. В памяти ничего, то есть пустота, то есть серые, как два омута, глаза мужа, и то, как он смотрел на меня на прощанье. Извиняясь за поступок, о котором не жалеет. С жестокостью ребёнка, Олег прошептал глядя куда-то в сторону:
- Так вышло, птича.

Звук телефона снова выдернул меня из мыслей. И по сложившейся традиции на экране высветилась фамилия картавого.