- Ты скоро? Серпантин артачится и требует тебя на площадку, если ты не можешь, то лучше перенести съемки.

- Скоро, - в бесцветном голосе едва угадывалась прежняя Яна.

- Яна, все в порядке, - обеспокоено спросил Виталик.

- Порядке…

- Где ты сейчас находишься?

- На Садовой 93, - я машинально повторила адрес, который вбила в строчку поиска такси час назад.

На том конце телефона раздался чей-то визг, звон разбившейся посуды, за которым наступила тишина. Только спустя минуту я поняла, что Виталик нажал отбой.

Медленно, еле передвигая свинцовые ноги, я добрела до выхода, где меня дожидалась Ира, юрист из интернета. Ее лицо не предвещало ничего хорошего.

- Почему вы не сказали, что придётся работать против Мезенцева?! - накинулась она.

- Я сама не знала, а что, это важно?

- Допустим, а то что ваш муж юрист Олег Птаха, тоже не знали? - В тоне ни капли того спокойствия, которым она очаровала меня при первом разговоре.

Мои плечи поникли, а подступавшие слёзы сдавили горло. Если начну говорить, то точно расплачусь. Я посмотрела на Иру и неоднозначно кивнула, не то соглашаясь, не то опровергая ее слова.

- Все очень плохо, да?

- Плохо. Но не очень. Думаю, что пободаться мы сможем, - сжалилась наконец она и, после небольшой паузы, добавила: - скажите, больше никаких сюрпризов? Больше вы ничего не хотите рассказать?

- Ничего.

Наконец она открыла тяжелую деревянную дверь и, пропустив меня первой, вышла на улицу. Мы осторожно спускались по лестнице, стараясь не поскользнуться на ледяной корке и не заметили, что прямо перед зданием суда припарковался чёрный Инфинити.

Как загнанная газель, я почувствовала приближение опасности и подняла взгляд вверх. Из машины вышел Виталик.

- Яна, я приехал за тобой, садись. - От тембра его голоса мурашки побежали по спине и ноги подкосились в коленях.

Кажется не у меня одной.

- И вот об этом ты должна была рассказать в первую очередь, - мечтательно прошептала Ира.

Странным образом, но машина Игнатова казалась для меня порталом в обитель спокойствия. Не понятно, что за магия окружила меня, но стоило только сесть на пассажирское сидение, как пульс выровнялся, руки перестали дрожать, а кожа снова вернула свой бледный оттенок. Внешне я стала выглядеть нормально, но внутри…хуже не придумаешь.

Виталик молчал, и я, испугавшись затянувшейся паузы, начала оправдываться:

- Я думала, что закончу быстрее, извини, правда. Серпантин не в духе, да? Слушай, все так глупо вышло, я сейчас соберусь - я попыталась сделать глубокий выдох, но вместо этого получился какой-то рваный хрип, - и начнём работать, ты на самом деле мог и не приезжать.

- Ян, - мягко позвал он, - успокойся.

- Да все нормально, - соврала я, и, взглянув в неестественно черные, будто нарисованные грифелем, глаза, поняла - он все знает.

Можно не говорить. Расслабиться. И даже заплакать, потому что он поймёт и поддержит меня.

От этой мысли прорвало последнюю заслонку, и слёзы сами собой покатились по щекам. Я не всхлипывала, на это просто не оставалось сил. Все происходящее напоминало замедленную реакцию организма, который просто выключил внутренние реакторы, чтобы зря не тратить энергию. Я Как-то читала, что когда ты, к примеру, попадаешь в аварию, то первое время не чувствуешь боли. Держишься на адреналине и желании выжить, что-то на уровне инстинктов. Но потом, когда пик минует, огненная волна накрывает тебя с головой, выкручивая суставы наизнанку, ломая тебя так, чтобы наверняка, чтобы больше не собрать и не склеить.

Я закрыла руками лицо, не желая чтобы такой меня видел Игнатов. Он все понял слишком буквально, достал из бардачка салфетки и протянул мне. И только когда я взяла из его рук упаковку, произнёс: