Цестий одновременно получил письма от Флора, обвинявшие иудеев в мятеже, и письма от Береники и знатных жителей Иерусалима, горько жаловавшихся на Флора. Не зная, как относиться к столь противоречивым сообщениям, он решил отправить на место трибуна по имени Неаполитан, чтобы тот проверил факты и доложил ему.

В то же время Агриппа Второй, брат Береники и царь части Иудеи под римским протекторатом, прибыл из Александрии, куда ездил поздравить Тиберия Александра с назначением префектом Египта. Он встретился с Неаполитаном в Ямнии, а к ним присоединились первосвященники и члены иерусалимского совета. Агриппа любил свой народ. Но, хотя и сочувствовал страданиям иудеев, он знал их упрямый и непреклонный нрав и счел нужным, ради их же блага, усмирить их гордыню, возложив на них вину. Депутаты не поддались на это: они поняли мотивы царя и, оценив его дружеский упрек, уговорили его отправиться в Иерусалим вместе с Неаполитаном.

Жители города вышли им навстречу за шестьдесят стадий. Там вновь раздались жалобы и плач: все единодушно требовали избавить страну от бесчинств Флора. Царь и римский офицер, войдя в город, своими глазами увидели следы разрушений, учиненных Флором. Чтобы доказать Неаполитану, что они полностью покорны Риму и недовольны лишь Флором, заслужившим их ненависть, иудеи через посредничество Агриппы уговорили трибуна пройти по городу пешком с одним лишь рабом. Неаполитан остался так доволен спокойствием, порядком и покорностью, которые увидел повсюду, что, поднявшись в храм, собрал народ и похвалил его за верность Риму, обещая донести об этом сирийскому наместнику. Затем, воздав почести Богу, в чьем храме он находился, он удалился и отбыл.

Однако дело не было закончено. Иудеи более не желали признавать власть Флора. Они настаивали на отправке посольства к Нерону, чтобы известить его о произошедшем, и горячо убеждали Агриппу и первосвященников, указывая, что если Флору дать волю, он возложит на весь народ вину за беспорядки, в которых виновен лишь он сам, и представит его мятежным перед императором. Эти доводы были весомы. Но те, кто занимает высокое положение, всегда более робки, чем простой народ, ибо им есть что терять. Агриппа и знатные иудеи боялись скомпрометировать себя обвинениями против Флора. Царь, видя, что толпа готова скорее начать войну, чем покориться тому, кого считала тираном, попытался устрашить ее, напомнив о громадном неравенстве сил между иудеями и римлянами. Примерно к этому сводится пространная речь, которую Иосиф вкладывает в его уста перед собравшимся народом, завершающаяся ясным и точным заявлением, что он не разделит их опасности, если они решатся на верную гибель. Береника присутствовала при этой речи, стоя на возвышении, и слезами поддержала слова брата.

Народ ответил, что воюет не с Римом, а с Флором. «Вы воюете с Римом, – возразил Агриппа, – ибо не платите податей кесарю и разрушили галереи, соединявшие храм с крепостью Антония». Народ признал справедливость упрека: чтобы исправиться, немедленно начали восстанавливать разрушенные галереи, а магистраты и советники разошлись по селениям, чтобы собрать недостающие сорок талантов подати. Но упрямство иудеев в отношении Флора преодолеть не удалось. Когда Агриппа попытался убедить их повиноваться прокуратору до тех пор, пока император не пришлет замену, они пришли в ярость, потребовали, чтобы царь покинул город, а некоторые из мятежников даже забросали его камнями. Так что Агриппа, видя бесполезность усилий и справедливо возмущенный наглостью толпы, удалился в свои владения, расположенные главным образом у истоков и за Иорданом.