Что должно казаться удивительным, так это то, что все эти бесчинства, театром которых был храм, вовсе не мешали течению общественного богослужения. Какими бы яростными ни были зелоты, они позволяли входить тем, кто приходил принести жертвы, лишь тщательно обыскивая их. Но священные обряды жертвоприношений точно так же не останавливали военных действий. Катапульты и другие машины, которыми Иоанн укрепил свои башни, беспрестанно стреляли, и часто их снаряды пронзали жертвователей и тех, за кого приносилась жертва, у самого подножия алтаря. «Благочестивые люди, – говорит Иосиф с горькой скорбью, – пришедшие с края земли, чтобы удовлетворить своё благочестие, посетив знаменитый и почитаемый во всём мире храм, находили смерть у подножия алтаря, и святое место было залито человеческой кровью, смешанной с кровью жертв».

Благодаря продолжению жертвоприношений, возлияний и всего культа Элеазар и его отряд пользовались изобилием, ибо, не имея никакого уважения ни к законам, ни к святыням, они обращали в свою пользу и приношения, и начатки. Иоанн и Симон жили грабежом, забирая все съестные припасы, которые находили в домах и складах. Их заботы не простирались дальше дневного пропитания. Грубо жестокие и неспособные ни к какой предусмотрительности, они во время схваток друг с другом часто сжигали огромные запасы самых необходимых припасов, словно намеренно работая на римлян и ускоряя голодом сроки осады.

Храм, ставший добычей этих жестоких тиранов, мог лишь стонать и в отчаянии взывать к римлянам, чтобы враги извне избавили его от ужасов, творимых внутри. Все головы были поникшими, общественные советы прекратились, и каждый, печально занятый собой, либо ожидал неминуемой смерти, либо даже ускорял её мерами, которые принимал для бегства. Ибо всякий, кто подозревался в намерении искать спасения в одном из мест, занятых римлянами, или просто в симпатии к миру, был убиваем без милосердия. Тираны, разделённые непримиримой враждой между собой, единодушно соглашались в убийстве тех, кто своим мирным настроем заслуживал жизни.

Таково было положение дел в Иерусалиме, когда явился мститель, предназначенный Богом для наказания преступлений этого несчастного города. Тит появился у стен Иерусалима в 70 году от Рождества Христова, накануне праздника Пасхи, который неизменно привлекал туда бесчисленное множество иудеев и стал западнёй, в которую Божественное правосудие вовлекло большую часть народа.

Армия Тита состояла из четырёх легионов: трёх, которые вели войну в Иудее под командованием Веспасиана, и четвёртого, прибывшего из Сирии, который, разбитый несколькими годами ранее иудеями вместе с Цестом, вёл эту экспедицию с пылом, разожжённым желанием смыть позор. К этим римским силам присоединились в гораздо большем числе союзные и вспомогательные войска, предоставленные народами и царями соседних земель. Тацит подробно перечисляет двадцать союзных когорт, восемь кавалерийских полков, подкрепления, приведённые царями Агриппой и Соемом, лично сопровождавшими Тита, тех, кого послал Антиох Коммагенский, а также отряды арабов – народа, всегда враждебного иудеям и жаждущего грабежа. Множество молодой римской знати также прибыло из Италии, чтобы отличиться перед глазами сына императора. Все спешили заслужить расположение молодого принца, чья ещё новая фортуна не успела обзавестись сторонниками и открывала самые лестные надежды тем, кто первыми заслужат его благосклонность. Более того, служба под началом Тита была столь же приятной, сколь и полезной: его добродушные манеры, приветливость, естественная вежливость, лишённая всякой напыщенности, покоряли сердца. Он подавал пример усердия в военных упражнениях, которые исполнял с большой ловкостью. Он разделял с солдатами труды и походы, не забывая, однако, о достоинстве своего сана.