Зелоты последовали совету Иоанна и решили призвать на помощь идумеев – беспокойный соседний народ, для которого любой повод взяться за оружие был хорош, который шёл на войну, как на праздник, и который, приняв иудейскую веру, ни в чём не уступал природным иудеям в преданности храму и святому городу. Такие благоприятные склонности побудили зелотов отправить к идумеям двух своих представителей с письмом, в котором говорилось:

Анан совратил народ и хочет предать Иерусалим римлянам. Мы же, готовые защищать свободу до смерти, отделились от предателя, который держит нас в осаде в храме. Если идумеи не поспешат нам на помощь, защитники отечества падут под властью Анана и наших врагов, а город – под властью римлян.

Посланники, люди ловкие и горячие, получили приказ изложить положение дел подробнее и вложить в свои увещевания всю возможную страсть и энергию.

Их миссия увенчалась успехом без труда. Вожди идумеев, прочитав письмо и выслушав посланников, пришли в ярость. Они объявили сбор, призвав весь народ взяться за оружие, и до истечения назначенного срока вокруг них собралась армия в двадцать тысяч человек, с которой они двинулись к Иерусалиму.

Анан, не проявивший в этом деле должной бдительности, узнал о столь масштабных действиях идумеев лишь с прибытием подкрепления. Он приказал немедленно закрыть городские ворота и занять оборону на стенах. Однако против идумеев он не предпринял никаких враждебных действий и, желая склонить их к миру убеждением, поручил Иисусу, одному из первосвященников, подняться на башню, обращённую к их войску, и обратиться к ним с речью. Идумеи приготовились слушать оратора от народа Иерусалима, и он сказал им следующее:

Если бы вы походили на тех, кому пришли на помощь, моё удивление было бы меньше. Но разве это не самое необычайное событие в мире, когда целый народ, прекрасное и сильное войско, берёт под защиту горстку негодяев, достойных тысячи смертей? Вас ведёт ревность о святости храма – но те, чьё дело вы поддержали, оскверняют его жестокостью и развратом: они пьянствуют в святом месте и делят там окровавленную добычу, награбленную у убитых братьев.

Я слышал, они обвиняют нас в сговоре с римлянами и предательстве. Необходимо было столь веское основание, чтобы подвигнуть вас взяться за оружие против народа, соединённого с вами общим вероисповеданием. Но где доказательства преступления, в котором они нас обвиняют? Лишь их собственный интерес делает нас виновными. Пока им нечего было бояться, никто из нас не был предателем. Мы стали таковыми лишь теперь, когда они не могут избежать заслуженной кары за свои злодеяния. Ах, если уж подозрение в измене должно пасть на кого-то, то куда уместнее оно в отношении наших обвинителей – ведь их преступлениям не хватает только этого, чтобы достичь предела!

Какой же самый достойный способ применения вашего оружия? Использовать его в защиту метрополии вашей религии и покарать негодяев за ту хитрость, которую они осмелились против вас применить, умоляя вас о защите, тогда как они должны были бояться вас как мстителей. Если же вы уважаете обязательства, взятые перед ними, перед вами второй выбор: сложить оружие и войти в город как друзья и союзники, чтобы выступить арбитрами и судьями между зелотами и нами. И посмотрите, насколько выгодны условия, которые мы им предлагаем, – ведь они получат полную свободу ответить перед вами на обвинения, которые мы им предъявляем, – они, которые бесчеловечно перерезали вождей нации без всякого суда, не позволив им защитить свою невиновность. Если вы не хотите ни присоединиться к нам, ни стать судьями в этом споре, оставайтесь нейтральными, не усугубляя наших бедствий и не связываясь с угнетателями Иерусалима и осквернителями храма. Если ни один из этих трех вариантов вам не подходит, не удивляйтесь, что перед вами закроют ворота города, врагами которого вы себя объявляете.