– Седлайте скоро. Александр Васильевич выпьет чаю и тут же выйдет к вам! – крикнул он и зашел в комнату к Суворову.

Акинфий не успел ответить, Иван же тут же проснулся и быстро вскочил с дивана. Он хотел что-то сказать, но не успел, потому что в коридоре из другой комнаты показались двое из свиты генерала Суворова: генерал-адъютант Аким Хастатов и полковник Петр Борщов. Аким Хастатов, черноглазый, армянского вида, худощавый мужчина, появился у окружении полководца случайно. Хастатов служил в армии, но ушел в отставку, не помышляя вернуться в русскую армию. Он стал чиновником Казённой палаты, жил в Астрахани, где директором порта работал его старший брат – Богдан Хастатов. В 1780 году, там, в Астрахани его встретил Суворов. Потемкин попросил его принять начальство над войсками по Волге для подготовки военной экспедиции за Каспий, которая так и не осуществилась. Александр Васильевич томился там почти два года в ожидании стоящего дела, и однажды пересёкся с Акимом Хастатовым. Дело полководцу скоро нашлось, Екатерина вторая поручила ему новое направление: Крым, и он пригласил чиновника к себе в адъютанты. Очень скоро, у просто адъютанта, появилась приставка: генерал, и он стал-генерал адъютантом при Суворове. Похожая история произошла и с полковником Петром Борщовым, соседом Александра Васильевича по родовому гнезду в селе Кистыш под Суздалем. Купеческие корни позволяли ему и вовсе не воевать, он мог бы отсидеться в своём поместье, но он предпочел с началом турецких войн выйти на военную службу и буквально уговорил Суворова взять к себе. Так бывший помещик стал адъютантом нашего знаменитого военачальника. Он отличался от Акима Хастатова крепкой статью. Сегодня оба, Хастатов и Борщов, собирались с генерал-аншефом на позиции – считать пушки. Оба надели мундиры и теплые шинели. Увидев новичка Акнфия, они переглянулись между собой. Ординарцы вытянулись в струнку и гаркнули:

– Здравия желаю, ваше благородия!

Борщов пригляделся к Акинфию:

– Как вас величать? Вы – новенький?!

– Я-с из Санкт-Петербургского драгунского полка…, – начал Кононов.

Договорить он не успел, в коридор вышел с шумом сам генерал-аншеф. Одетый в лёгкую, летне-осеннюю, не по сезону, шинель, он держал в руках хлыст для лошади. Непокрытая седая голова в кудрях окаймляли лоб с двумя глубокими морщинами. Александр Васильевич увидел своих адъютантов:

– Готовы-с? Сейчас же едем, надо понять, чем встречать турецкий десант. Наш прекрасный Курис Иван Онуфриевич вовремя прискакал из Херсона. Греческие корни помогли, а вернее знание языка, именно он вчера допросил греческого перебежчика, сообщившего нам о сегодняшней атаке басурманов в пять тысяч штыков.

– А во сколько они в итоге нападут? – спросил Аким Хастатов.

– В три часа, если не врал. Поехали!

Свита двинулась к выходу, но увидев мнущихся в замешательстве своих ординарцев, Александр Васильевич обратился к новичку:

– Ты какого полка? – спросил Суворов.

– Драгунского, Шепелева, – отвечал Кононов.

– Я этого не знаю, – сказал Суворов. – Как полк назывался?

– Санкт-Петербургским, Ваше сиятельство.

– А, знаю, знаю, славный полк! Я тебе расскажу, какой он славный, ты еще не служил тогда.

И Суворов хотел явно что-то рассказать, он начал:

– Я однажды, батенька, в Санкт-Петербург прибыл, и царица даровала мне шубу, чтобы я не ходил налегке. Я надел подарок на плечи и пошел в Ваш драгунский полк…

В это самое время дверь входная заскрипела, с улицы внутрь дома зашел Тунцельман и фон Рек, впустив местного кота. Раскрасневшиеся и явно с мороза, они быстро подошли к генералу-аншефу, прервав его рассказ: