. После успешно проведённой им военной реформы Потёмкин засел в переименованном Херсоне и стал активно строить там новый Черноморский флот. Корабли один за другим сходили с херсонских стапелей, пока турки через русского посланника в Константинополе не вручили Светлейшему князю «чёрную метку». Не прошло и четырёх лет со дня присоединения Крыма, как османы решили стереть с лица земли город Херсон и уничтожить Потемкина. Бывшие Биликовичи не давали покоя шаху Абдуле-Хамиду I39. После объявления войны Турцией, Екатерина II в ответ издала свой указ. Подписанный императрицей 9 сентября 1787 года, его обнародовали и зачитали во всех церквях. Екатерина писала: «Мы полагаем Нашу твердую надежду на правосудие и помощь Господню, и на мужество полководцев и войск Наших, что пойдут следами своих недавних побед, коих свет хранит память, а неприятель носит свежие раны». Генералу-аншефу Суворову, ранее получившего назначение руководить всеми крымскими войсками и долго занимавшегося приведением к присяге местных татарских мурз, поручили держать оборону от Херсона до Кинбурна. Великий полководец не нашел другого решения, как разместить почти все военные силы по берегу Днепровского лимана. Увидев остатки Кинбурнской крепости, Суворов пришел в восторг. Чувствовал ли полководец поддержку скифских духов этих мест или военная интуиция подсказывали ему стратегическое превосходство этой бывшей турецкой цитадели? Он тут же попросил укрепить стены и вырыть новые, глубокие рвы, так называемые «волчьи ямы», попросив накидать туда терновника. Потёмкин не разделял восторгов своего любимого генерала. Князь писал Екатерине II: «Не думайте, матушка, что Кинбурн -крепость. Тут тесный и скверный замок с ретраншементом, построенном весьма легким способом. И то, подумайте, каково трудно держаться там! Тем паче, что с лишком сто верст удален от Херсона». Впрочем уединенное, изолированное положение Кинбурна с длинной береговой оборонительной линией вызывали самые серьезные опасения за участь суворовского отряда. Потемкин неоднократно указывал на это императрице, а та разделяла его сомнения. «Молю Бога, – писала она ему, -чтобы Вам удалось спасти Кинбурн».

«Дай Боже не потерять Кинбурн», – повторяла Екатерина и в следующем письме, видя глубокое уныние Потемкина. И утешала его: «Империя останется империю и без Кинбурна: то ли мы брали и потеряли?» Допуская возможность взятия мыса турками, она в одном письме князю и вовсе написала: «Не знаю, почему мне кажется, что А. В. Суворов в обмен на потерю Кинбурна возьмет у них Очаков?»

Императрица ошиблась.

Суворов бросил взгляд на стену своей комнаты, отойдя от окна к бюро. В отблесках луны мерцали бриллианты на золотой шпаге, подаренной царицей в 1775-ом за победу в предыдущей русско-турецкой войне, на ней виднелась гравировка: «Победителю визиря!» Он возил шпагу всегда с собой. Суворов вздохнул, зажег керосиновую лампу от длинных спичек, лежавших на столе. День ожидался трудным. По донесениям перебежчиков- греков, генерал знал о предстоящем десанте турок на Кинбурнскую косу. Знал он и турецком флоте, который спешно двигался к Херсону, но как предупредить о нем светлейшего князя Григория Потёмкина? За время турецких войн и охраны Крыма Суворов подружился с фаворитом императрицы. После назначения Потёмкина Верховным главнокомандующим русских войск из-за начавшейся войны с Османской империи за бывшее Крымское ханство, дружба Александра Васильевича и Григория Александровича укрепилась втройне. Как он мог не предупредить об опасности боевого товарища? Они вместе уговаривали местных татарских пашей бывшего Крымского ханства принять присягу новой Российской власти, а почти восемь лет, проведённых Александром Васильевичем в крымских степях, заставили его узнать этот край, полюбить и подружиться с местными крымскими жителями. Однако война за зоны влияния на Чёрном море стала неизбежной. Суворов открыл чернильницу, окунул в неё гусиное перо и приготовился написать на восковой бумаге, но неожиданно задумался. Чёрная капля медленно капнула на белый лист. Он охнул, смял его. Стало очевидно, чтобы написать ответ, нужно перечитать письмо Григория Потёмкина. Суворов отложил перо, быстрым движением открыл красивый, старинный сундучок, в котором хранилась корреспонденция, и перебрав несколько депеш, нашел письмо князя. Оно значилось 8 августом 1787 года. Более позднего послания генерал не нашёл и решил перечитать то, что Потемкин написал почти четыре месяца назад. Строчки плясали перед глазами, но Суворов сосредоточился и вчитался: «