– Да, я понимаю, насколько это тупо звучит, – он попробовал выдавить ироничную улыбку.

– Вовсе нет.

Она вернула руку на шею своего мужчины и, подсунув под щёку ладонь, положила голову на плечо. Антон был горячим. Так бывает, когда под утро снится что-то яркое, заставляющее сильно переживать. В салоне скопилась духота. Возможно, именно это спровоцировало кошмар. Очевидно, небольших зазоров опущенных стёкол в закрытом помещении оказалось недостаточно для полноценной вентиляции, хотя на улице хватало.

Стоило открыть дверцу внедорожника, как лица коснулся горячий, душный воздух с запахом свежего пота, но это нисколечко не смущало. Это был запах её мужчины. Единственного родного человека во всём свихнувшемся мире. Точнее, того, что от этого мира осталось. В такие мгновения ей искренне хотелось оказаться внутри его сна и расстрелять все семьдесят патронов Макарыча, чтобы тварюга навсегда перестала истязать Антона в кошмарах.

Анна нежно поглаживала крепкую, сильную грудь мужчины, разделяя его переживания. Все выжившие прошли через нечто подобное. И когда она просыпалась от судорожных подёргиваний не слушающихся рук, пытавшихся выдернуть фантомы родных из хлюпающей кровавой жижи, в которую они превращались, Антон всегда был рядом. Только в его объятиях она могла успокоиться.

Иногда, после пробуждения, она долго плакала, уткнувшись лицом в горячее плечо мужчины, а он гладил её по голове, нежно укачивая, словно маленького ребёнка. Они заботились друг о друге, никогда не считая глупостью то, что искренне волнует одного из них. А скоро им предстояло разделить взаимную нежность и заботу не только друг с другом.

Так они пролежали пару минут, пока Антон окончательно не пришёл в себя.

– Как там наш крепыш?

Он скользнул ладонью по груди девушки и остановился на животе. Анька поудобнее устроилась, положив руку поверх его.

– А что, если там крепышка? – улыбнулась она.

– Я имел в виду, крепыш-животик. Вон, тугой какой становится.

– Так и должно быть на шестом месяце. Всё-таки мальчика ждёшь?

– Конечно, – кивнул Антон и повернулся к девушке. – Но это был вопрос с подвохом, я прав? Думаешь, я девочку буду меньше любить?

– Нет, – хихикнула Анька. – Меня не проведёшь, ты не способен нас любить меньше или больше, кто бы там ни затаился.

Она нежно сжала его пальцы. Антону нравилась, как выглядит аккуратная ладонь девушки поверх собственной пятерни с разбитыми костяшками.

– Ого, уже нас.

– Ага. Привыкай, папа, – Анька улыбнулась, приподнялась на локте и, нежно чмокнув его в губы, деликатно указала пальчиком на ворох вещей у противоположной дверцы.

– Да, да, извини, – кивнул Антон, ловко подцепив пакет с зубной щёткой, пастой и ополаскивателем для рта. – Сейчас.

– Давай, выбирайся. Я тут немного похозяйничала. Завтрак готов, и вода есть. Так что сможешь как следует помыться.

– Завтрак, – вожделенно протянул он. – Мне как раз снились жаренные пирожки с картошкой.

Антон улыбнулся, начиная понимать, почему подсознание нарисовало ему столь детальную картину приготовления пищи. Кушать хотелось очень сильно.

Анька стала выбираться из машины.

– Пирожков не обещаю, но тосты с грибами будут.

Аккуратно ступив на бетонное покрытие гаража, она случайно задела дверную стойку и тихо пискнула, одёрнув руку.

– Что, беспокоит? – Антон тут же подсел поближе, бросив пакет на колени.

– Не сильно, – девушка поджала губу.

– Вот и не трогай его лишний раз.

– Стараюсь. Случайно прижала.

Он аккуратно взял её руку и осмотрел заживающую рану. Анькины пальцы тут же скользнули между его, сцепившись в замок.

От правого плеча до локтя на смуглой коже красовался вздутый белёсый шрам, словно обезумевшая молния перечеркнула внешнюю часть руки. Верхняя кромка скрывалась под рукавом футболки. Там была саднящая, плохо заживающая ранка, залепленная широким пластырем. Именно она и доставляла девушке больше всего неприятностей, стоило только случайно потревожить. Под вздувшимся рубцом пробегала хорошо различимая фактурная жилка, словно туда запихнули чёрную гитарную струну.