Высокий забор из красного кирпича отделял коттеджный участок от широкой улицы. Но, вопреки ожиданиям, бывшие владельцы не стремились полностью отгораживаться от остального мира. Один сплошной пролёт от столбика до столбика чередовался с витиеватой оградой из железных прутьев, сквозь которые открывался прекрасный вид на просторный луг и опушку леса вдалеке.

Приятно светило летнее солнце. Над газоном порхали какие-то бабочки и множество других насекомых. Всё выглядело таким умиротворяющим, что с трудом верилось в то, что по миру прошлась саранча. Разве что обильные витки проволоки-егозы, протянутой по вершине забора и на подступах, говорили о том, что не стоило расслабляться.

Осмотрев территорию, насколько это возможно через маленькое стекло, Антон подхватил ручку гаражной двери и потянул вверх. Скрип складывающихся ячеек и маслянистый бег роликов по направляющим показались слишком громкими после ставшей привычной тишины. Солнечный свет разогнал полумрак просторного гаража, в центре которого деловито застыл кирпич Гелика, а вдоль дальней стены тянулось множество сборных стеллажей с полезной мелочью. Антон перехватил ружьё и вышагнул на улицу, щурясь от лучей тёплого солнца.

В нескольких метрах от входа стоял деревянный стол на толстых массивных ножках. Неизвестно, кому пришло в голову вытащить такую красоту сюда и бросить под открытым небом, но что было, то было. Вряд ли прежние жильцы, отгрохав себе такую домину, стали бы покупать садовую мебель из дешёвого пластика.

– Интересно, – буркнул он себе под нос, – в кого они обратились? И обратились ли вообще? Хотя, обитай здесь кто-нибудь из порождений саранчи, вряд ли Новый Рассвет решился бы обустроить пристанище.

Мужчина подошёл к столу, на широкой столешнице которого выстроился ряд пластиковых ёмкостей из-под краски. Большинство оказалось закрыто, а на двух крайних крышки отсутствовали. Ещё раз покрутив головой по сторонам, он прислонил дробовик к столешнице и стянул липкую футболку.

В ведёрках оказалась чистая вода. Выкошенная сквозь заросли газона тропинка вела к водосточной трубе на углу коттеджа. Нижние секции трубы отсутствовали, а рядом стояло ещё несколько закрытых ёмкостей. Логично, ведь воды в самом доме не было. После прихода саранчи никто больше не обслуживал насосные станции.

Помнится, в первую же зиму немногие уцелевшие столкнулись с замерзанием теплосетей. Впрочем, на тот момент они уже перестали быть теплосетями. Просто огромные трубы, заполненные водой и возвышающиеся над газонами. На морозе лёд местами разорвал металл или выдавил вентили, а весной начался самый настоящий потоп. А потом была вторая эпоха мух, доедающих то, что не успело сгнить и разложиться за лето и осень первого года.

Антон фыркнул, отгоняя дурные воспоминания. На какую-то долю секунды ему даже показалось, что в ноздри ударила волна концентрированной трупной вони, выворачивающей наизнанку. Зачерпнув прохладной воды, ещё не успевшей согреться на солнце, он принялся активно смывать пот утреннего кошмара.

Теперь мужчина окончательно успокоился. Покалеченная нога перестала ныть, а приятное ощущение Анькиных объятий радовало сердце. Он какое-то время размышлял над тем, почему так и не понял, что всё это было сном. Ведь намёки, заключённые в образах, были более чем очевидны, но решил больше не думать об этом.

Выдавив горошину зубной пасты на щётку и приступив к делу, Антон прошёлся вдоль подъездной дорожки. Ему захотелось лишний раз прочитать надпись на большом двухметровом стенде, установленном посреди газона напротив решётчатой секции ограды.