Проблема была в том, что я не мог просто закрыть на это глаза. Как бы Хелена ни уговаривала меня "проще относиться к работе", у меня не получалось. У нас намечался новый проект – жилой комплекс в одном из спальных районов Таррагоны, и мне хотелось, чтобы его разрабатывал именно Матео Гарсия, архитектор, чьи проекты всегда отличались уютом и вниманием к деталям. Он умел проектировать дома, в которых хотелось жить, а не просто ютиться. Балконы, зеленые зоны, большие окна – для меня это было важно.

А вот моим инвесторам это было неважно.

– Пабло, давай без сантиментов, – говорил мне утром по телефону управляющий одного из банков, через который шло финансирование. – Мы строим жилье для рабочего класса. Ты думаешь, они оценят твои парки и "воздушные" фасады? Они купят любой бетонный ящик, который ты поставишь, и будут платить ипотеку. Зачем переплачивать?

Я промолчал. Разговор был неприятным, но не неожиданным.

– Я встречусь с архитекторами, посмотрю на другие проекты, но всё же хочу попробовать договориться с Гарсией, – ответил я ровно.

Меня это раздражало. От меня ждали, что я просто согнусь под давлением инвесторов и выберу самое дешевое и быстрое решение. Но я не мог.

Я работал в строительном бизнесе не просто ради денег. Я мог бы, как мой отец, купить несколько доходных домов, сдавать их и просто получать пассивный доход. Но мне хотелось другого. Оставить что-то после себя. Сделать что-то, что не будет стыдно показать детям.

Половину дня я провел в переговорах, пытаясь убедить заинтересованных лиц, что хорошие материалы – это не прихоть, а долгосрочная инвестиция, что дома с плохой звукоизоляцией и фасадами, облупившимися через пять лет, не принесут нам репутации, а лишь новых проблем.

– Ты гуманист, Пабло, – усмехнулся один из инвесторов, пожилой мужчина в дорогом костюме. – Но гуманизм – это не бизнес.

Я сжал челюсти, но не ответил.

Ближе к вечеру я встретился с Хеленой.

Я познакомился с Хеленой на одной из светских вечеринок, устроенной моим отцом. Это был очередной прием для «нужных» людей – таких, которых следует приветствовать с улыбкой, даже если в глубине души ты презираешь их насквозь пропитанные деньгами разговоры. Я никогда не любил эти мероприятия, но тогда мне было двадцать два, и я был слишком вежлив, чтобы отказываться.

Я помню, как увидел ее – в коротком красном платье, с длинными вьющимися волосами и обжигающим взглядом янтарных глаз. Она была эффектной, безусловно. Ее смех перекрывал музыку, её движения были быстрыми, порывистыми, и при этом всегда выверенными. Она казалась девушкой, привыкшей брать от жизни всё, не задавая лишних вопросов.

Мне тогда казалось, что в этом есть нечто притягательное.

– Ты тот самый «благородный» Пабло? – с ухмылкой спросила она, наливая себе шампанское.

Я вскинул брови.

– Откуда такие познания?

– Наши отцы знакомы, – сказала она, небрежно пожав плечами. – Он всегда говорит, что твой отец слишком зациклен на аристократии.

– А ты что думаешь?

– Думаю, ты слишком красив, чтобы разбираться в серьёзных вещах, – ответила она и, подмигнув, ушла к другим гостям.

Я тогда рассмеялся. Она была… непредсказуемой.

Не знаю, когда именно я оказался в ее орбите. Это произошло как-то естественно, без особых решений. Хелена была девушкой, которая всегда знала, чего хочет. Если она замечала цель, то прибирала её к рукам без долгих размышлений. И в какой-то момент целью стал я.

Сначала это казалось легким романом. Мы виделись по выходным, катались на яхтах, ужинали в дорогих ресторанах. Мне нравилась ее дерзость, ее умение поддерживать беседу, ее страсть. Она была идеальной женщиной для коротких встреч, наполненных вином, сексом и смехом.