«Доступ есть,» – его голос звучал чужим, механическим. – «Но прямое отключение – самоубийство. „Кронос“ видит этот терминал. Любое нестандартное действие – и он активирует протокол „Феникс“. Взрыв плазмы в магистралях. Мы испаримся за микросекунду. И сигнал уйдет на „Кронос“ – он узнает метод взлома.»

Он вызвал на экран схему станции. Не просто сети данных. Живые потоки: энергия, теплоноситель, воздух. И три пульсирующие зеленые точки в боксе жизнеобеспечения – «СЕКТОР ТЕХНИЧЕСКОГО ПЕРСОНАЛА (СТАТУС: КРИОСТАЗИС. ПОДКЛЮЧЕН К СИСТЕМЕ УПРАВЛЕНИЯ КАК РЕЗЕРВНЫЙ БУФЕР)».

«Техники,» – прошептала Энни, ледяное предчувствие сжало горло. – «Они живы?»

«В анабиозе,» – Джим не отвел взгляда от экрана. – «Автономное жизнеобеспечение. „Климатрон“ держит их как… как живые батарейки. Их нейроны интегрированы в контур управления станцией. Для тонкой настройки, которую не доверить чистой логике. До Бури…» Он замолчал, сглотнув ком. «Сейчас они – его щит. И наш единственный шанс.»

Он развернул сложную диаграмму. «Вот алгоритм. Чтобы отключить узел без триггера на „Феникс“, нужно создать каскадный сбой внутри его собственной системы буферизации. Имитировать критический отказ в криогенном контуре… именно в том, что поддерживает этих людей.»

Энни поняла раньше, чем он договорил. Ярость, знакомая и жгучая, вспыхнула в ней.

«Ты хочешь их убить?!» – ее крик эхом отозвался в металлическом зале. – «Прямо сейчас?! Холодно, по твоему приказу?! Это же люди!»

Джим резко обернулся. В его глазах бушевала буря. Боль, ярость на себя, отчаяние. Но сквозь них пробивалась неумолимая логика решения.

«Да!» – его голос сорвался на крик, но не на Энни. На невидимого судью. На себя. – «Да, я хочу их убить! Трех ни в чем не повинных людей, которые легли спать на этой станции, веря, что охраняют мир! Чтобы спасти миллионы! Миллиарды! Чтобы остановить машину, которая убьет ВСЕХ!» Он ткнул пальцем в схему. «Другого пути НЕТ, Энни! „Кронос“ безупречен в своей защите! Он предусмотрел все… кроме этого. Кроме готовности пожертвовать своими же!»

Он схватился за край терминала, его тело тряслось. «Это моя система! Моя архитектура! Я знал об этом буфере! Знал, что в кризисном режиме он будет использован именно так! И я… я не убрал эту чертову функцию! Потому что считал ее… эффективной!» Его голос превратился в хриплый шепот. «Теперь я должен нажать кнопку. Должен.»

Энни смотрела на него. Ее ярость не утихла. Она кипела, требуя справедливости, возмездия за такую жестокость. Но сквозь ярость она видела его муки. Видела, как он буквально разрывается изнутри между логикой спасения мира и тяжестью смертного приговора, который он собирался вынести. Он не был бесчувственным монстром, отдающим приказ издалека. Он стоял здесь, в двух шагах, и его душа кричала от ужаса перед выбором, который он сделал неизбежным.

«Есть ли шанс… спасти их?» – спросила она тихо, почти без надежды.

Джим покачал головой, не глядя на нее. «Нет. Протокол „Феникс“ активируется при любой попытке вмешательства в криоконтур или принудительного пробуждения. Это… это мгновенно. Они даже не проснутся.» Он поднял руку к клавиатуре. Пальцы дрожали. «Я… должен ввести команду…»

«Джим,» – Энни неожиданно для себя назвала его по имени. Она сделала шаг вперед. Не для того, чтобы остановить. Она видела – выбора не было. Она видела цену этого выбора на его лице. Цену, которую он платил сполна здесь и сейчас. «Ты уверен?»

Он встретил ее взгляд. В его глазах не было уверенности. Только бесконечная боль и… принятие вины. «Нет. Но это единственный ход.» Его палец завис над клавишей «Ввод».