– Этой породистой сучкой! – усмехался Ганимед. – А тем более – зевать со скуки. Или – выть на луну! Не в силах больше сдерживаться от напряжения в полнолуние их страстей.

Наблюдая, как они вначале целуются друг с дружкой, желая как можно глубже «завести» того, кого они завели к себе в квартиру. Поужинали, выпили, усадили на кресло и попросили немного подождать. Посмотреть видеоклипы. Пока они, под музыку, без него расслабятся.

– Ведь тебе к нам нельзя! – улыбалась Афродита.

– Тем более – со своей сестрой! – смотрела Фетида строго. – Ты будешь сегодня паинькой? Снова опускали полупрозрачный красный балдахин и начинали, с усмешками, делать вид, что открыто наслаждались друг другом. Без оглядки на возбуждение их невольного зрителя. Который искоса пожирал глазами этот оживающий у него на глазах видеоклип. Пока этот шалопай не выдерживал… паузу и не набрасывался на них. Сам.

– Собака!

Насилуя их обеих. По очереди. За счастьем!

– Каков подлец?! Ты опять? Паскудник! Иди сюда, я тебя накажу! Где твой ремень?

И пока Ганимед, подрагивая от возбуждения, насиловал Афродиту, Фетида его слегка за это наказывала. По голой заднице!

А затем, не выдержав этого унижения, он мстил своей обидчице! Покусывая её от возбуждения. Несмотря на то, что это была его двоюродная сестра. Мстил и мстил. Изо всех сил!

А когда это животное, не сдержавшись, начинало кусаться, набрасывали ему ремень на шею, оттягивали пасть этого бешеного уже пса, стягивали ремнём руки и привязывали к батарее. Раз он такой несдержанный. Зализывая друг другу, в шутку, свои раны. У него на глазах. Пока он бился на полу в истерике, желая продолжить. «Пытку».

Пока кто-нибудь из них ни жалел его, подходил к нему, ласково целовал и утешал. Своим телом. Искренне ему сочувствуя.

– В конце концов, он ведь тоже человек?

– Уже, – усмехалась Афродита. Которая видела во всех мужчинах исключительно кобелей.

Но не освобождая рук. Кабы снова чего не вышло. Из этого животного.

И таким образом игрались с ним, время от времени, не один месяц. Медовый. Слаще, чем нектар! Обеспечивая его исключительно светлыми воспоминаниями.

И Ганеша, в ответ на это, делился с ним своим подвалом бессознательного, рассказывая о сердечных подвигах Диониса.

– Чтобы потом, забыв обо всём, снова напроситься к Афродите в гости. От нечего делать.

Ведь меня всё никак не брали в армию, и я, если честно, не знал, чем себя занять. А дома сидеть так скучно! Уверяя их, что за пару недель всё-всё уже понял. И теперь – Хороший. По-настоящему! И буду паинькой. Клянусь!

Чтобы вечером с удивлением убедиться в том, что он – Плохой! Хуже некуда!

– Сволочь!

И понести за это заслуженное наказание. У чугунной батареи отопления. Наслаждаясь тем, как одна из них затем его утешала. Исполненная сочувствия и совершенно искренней любви. На глазах у другой.

Которая, не выдержав, присоединялась к ней. И любила его ещё дольше.

Но уже через час столь домашнего рая они обе снова забывали о нём. И уходили покурить на кухню. Оставляя, от обиды, биться в истерике в углу. До изнеможения.

Наблюдая сквозь балдахин за тем, что происходит. Без него! Недостойного их внимания. На коленях умоляя их его простить. Чтобы одна из них снова прониклась к нему жалостью и… Так до утра.

– Ровно до тех пор, пока их обеих ни посадили, – вздыхал Ганимед, – самым печальным образом. Этого добившись. Но теперь-то она набралась ума-разума! – уверял Ганешу её младший кузен, по дороге к дому Фетиды. Вспоминая вслух свои сексуальные игры, в поющей от этого душе подпевая старшему. И переводя «крик души» Титана на язык своего понимания происходящих в ней процессов. – Так что всё у ней, теперь, в голове нормально! – уверял он. Сам себя. – Можешь смело заводить с ней отношения. Особенно, после… Монастыря Карамелек, – чему-то улыбался Ганимед, хмыкнув. – Оставив за его высоким порогом исключительно высоких взаимоотношений в облака интерес ко всем, кроме тебя! Так что у тебя теперь есть все шансы сломать для себя эту плотину плоти и бурной крови!