Чувствую себя старой неповоротливой черепахой, потому что моя задача: провернуть манёвр и не сбить панцирь, состоящий из мякоти алоэ и ещё каких-то листьев, накрывающих конструкцию.

И вот, когда я, порядком утомившись и взопрев от непосильной работы и напряжения, наконец-то оказываюсь в нужном положении, а сосок Индри возле моего носа, слышится странный звук. Я замираю, звук затихает, шевельнулся, звук возобновляется и усиливается. Он похож на рычание зверя. Поднимаю глаза и упираюсь в красные, почти огненные, с отражающимися всполохами костра, зрачки Молли.

Шакалиха, напоминающая сейчас, из-за играющих теней, здоровенного монстра из страшных рассказов, коими мальчишки пугают друг друга, оказавшись ночью вдалеке от дома, демонстрирует мне свои солидные заострённые клыки, а её злобный взгляд недвусмысленно говорит,

- Только попробуй, ублюдок! Отгрызу всё, что ещё осталось! И не погляжу, что девчонка так над тобой трясётся!

Трезвею вмиг. Нет бы дураку насладиться малым, коснувшись соблазнительной горошины пальцами, уже подарок, а теперь под надзором монстра, блюдущего чистоту нравов на этом острове, вынужден, сцепив зубы от боли, которая сейчас почему-то ощущается намного острее, сдавать назад.

Когда ложусь в первоначальное положение, злая собака, тыкаясь сырым носом Индри в шею и лицо, настойчиво будит хозяйку. Прикидываюсь спящим, а моя нимфа, сонная и тёплая, треплет псину по загривку, да ещё и оправдывается,

- Прости, подруга! Сама не знаю, как так вышло, - поднимается, одёргивает задравшуюся майку и, подкинув веток в костёр, идёт досыпать в пещеру...

Индри

Никак не удаётся вспомнить, что снилось. Ревнивица Молли разбудила на самом интересном месте. Привиделось, будто мы с Санди вдвоём у прозрачного ручья под покровом леса занимаемся…

Пригрезится же такое! А теперь не могу заснуть!

И ещё, вот в чём странность, будто я – не я! И мир совсем иной, а Санди… даже подумать страшно, кем я его увидела!.. Ну и сон! А всё потому, что мы затеяли перед этим странную беседу о прошлых жизнях. Да так всерьёз, словно и правда, верим в них.

Надо заснуть, Молли ещё прижимается своим жарким боком. Душно. Внезапно хочется, чтобы сон оказался явью, воли хочется, чистого холодного ручья, умыться в нём, смыть пот и загар, и всё то, что было в этой жизни, и всё, что есть. Ничего не жаль, только Санди… что, если не приснилось? Вдруг это не сон?!

***

Утро начинается с глумливого выступления попугая! Я почти сразу нарекла его Трепачом, а он проникся и стал откликаться. И ему, кажется, понравилось имя.

- Эй, Трепачелло, давай на полтона ниже, - ворчу, - я сегодня не выспалась!

Вдруг слышу смех, и окончательно просыпаюсь, Алессандро – не сон, он здесь со мной, и уже проснулся,

- Привет, сестричка! Что-то ты сегодня не с той ноги! – радостный такой, а я чувствую себя разбитой и уставшей, будто и не ложилась. И, вообще, не представляю, как теперь вести себя с ним.

- Я ещё не встала, а ты уже знаешь, с какой ноги?

- Ох, ворчунья! – отчего он такой весёлый? Болтун выискался! Что Санди там вытворял в моём сне? А, может, он у нас общий на двоих, вот разбойник и веселится?

Надо вставать, в горле пересохло, а все чаши опустели. И очень хочется искупаться не в вязком морском рассоле, а в пресной, прохладной водичке. Нырнуть туда, где она не успела прогреться, и остудить в покалывающем острыми иголочками холоде, пылающее от ночного видения, тело.

Но мне ведь было волшебно! Странно, буйная фантазия ночью так разыгралась, что унять не могу и уже понимаю: память не отпустит, пока не попробовать наяву.