– Что это? – спросил Эйден, наклоняясь. Коробка была тяжёлой, замок сломан. Он открыл крышку, и внутри оказались бумаги – пожелтевшие, хрупкие, исписанные от руки. Рядом лежал маленький диск, похожий на древние носители данных.

Мия присела рядом, её пальцы пробежались по бумагам. Она вытащила лист, на котором был набросок – мужчина и женщина, держащиеся за руки под небом, полным звёзд. Под рисунком было написано: Мы чувствовали. Мы любили. Мы были свободны.

Эйден почувствовал, как горло сжимается. Эти слова, этот рисунок – они были невозможны. Эрадон учил, что до Стазиса был только хаос. Но этот лист, эта коробка говорили иное. Они говорили о жизни.

– Это их, – сказала Мия, её голос был едва слышен. – Тех, кто был до нас. Тех, кого Совет стёр.

– Почему? – спросил Эйден, его пальцы сжали край коробки так, что металл скрипнул. Его взгляд горел, как пламя, готовое соперничать с солнцем.

Мия посмотрела на него, её глаза сверкали, как звёзды в ночи.

– Потому что правда опасна, Эйден. Она заставляет людей чувствовать. А чувства – это то, что они боятся больше всего.

Эйден взял диск, его поверхность была холодной, как лёд. Он не знал, что на нём, но чувствовал: это изменит всё. Он посмотрел на Мию, и в её взгляде увидел отражение своего собственного страха – и своей надежды.

– Мы должны это сохранить, – сказал он, и его голос был твёрд, как никогда.

Мия кивнула, но её лицо омрачилось. Она встала, осматривая нишу, и вдруг застыла. Луч фонарика упал на стену, где была вырезана надпись, почти стёртая временем: Искры гаснут, но пламя живёт.

– Они знали, – прошептала она. – Знали, что мы придём.

Эйден почувствовал, как по спине пробежал холод. Это была не просто надпись. Это было послание. Для них.

Но прежде чем он успел ответить, тишину разорвал звук – резкий, металлический. Дверь ниши задрожала, как от удара. Мия схватила коробку, прижав её к груди, и посмотрела на Эйдена.

– Беги, – сказала она, и в её голосе была сталь. – Или умри.

Мия Тарн сжала коробку так, словно она была её сердцем. Металлический удар по двери ниши отозвался в её костях, как предвестие конца. Она знала этот звук – тяжёлый, безжалостный. Патруль. Не дроны, а люди, что хуже. Дроны следовали алгоритмам, их можно было обмануть. Люди же, даже под Стазисом, иногда действовали непредсказуемо. И это пугало её больше, чем она готова была признать.

– За мной! – бросила она Эйдену, ныряя к противоположной стене ниши. Её пальцы нащупали скрытую панель – старую, почти сросшуюся с ржавчиной. Она ударила по ней кулаком, и панель поддалась, открывая узкий лаз. Мия не оглядывалась, но слышала, как Эйден следует за ней, его дыхание было рваным, полным паники и решимости.

Лаз был тесным, стены царапали плечи, а воздух пах плесенью и забвением. Мия ползла, прижимая коробку к груди, её фонарик болтался на поясе, отбрасывая рваные тени. Она не знала, куда ведёт этот проход – "Искры" не успели разведать все туннели, – но выбора не было. Позади раздался ещё один удар, затем треск металла. Дверь ниши ломали.

– Они близко, – выдохнул Эйден, его голос был хриплым от напряжения. – Что, если это тупик?

– Тогда мы мертвы, – ответила Мия, не сбавляя темпа. Её слова звучали жёстче, чем она хотела, но страх гнал её вперёд. Не за себя – за Селин, за "Искры", за этот проклятый диск, который мог стать их спасением. И, может быть, за Эйдена, хотя она не хотела в этом признаваться.

Лаз закончился неожиданно, выведя их в просторную камеру, заваленную обломками. Старая вентиляционная шахта, судя по ржавым решёткам и гудению далёких турбин. Мия встала, оглядываясь. Выходы были, но все перекрыты мусором, кроме одного – узкой лестницы, ведущей наверх. Она шагнула к ней, но Эйден схватил её за руку.