– Эйден, – прошептала она, не отводя глаз от входа. – Кажется, нас нашли.

Эйден Келл прижался к влажной стене туннеля, сердце колотилось так, словно хотело вырваться из груди. Тень, мелькнувшая в темноте, исчезла, но гул дрона – низкий, механический – нарастал, как приближающаяся буря. Мия стояла рядом, её электрошокер тускло поблёскивал в свете фонарика. Её глаза, тёмные и острые, скользили по проходу, но Эйден чувствовал: она не просто ищет врага. Она ищет в нём, Эйдене, что-то, что определит их судьбу.

– Двигайся, – прошептала она, хватая его за рукав. Её пальцы были сильными, но дрожь в них выдала страх, который она так мастерски скрывала. Эйден кивнул, хотя его ноги казались свинцовыми. Он не был готов к этому – к бегству, к правде, к ней. Но выбора не осталось.

Они бросились вперёд, петляя по лабиринту туннелей. Пол под ногами дрожал от вибрации дронов, их сенсоры жужжали, выискивая тепло, движение, жизнь. Эйден споткнулся о ржавую трубу, но Мия подхватила его, не дав упасть. Её рука на мгновение задержалась на его запястье, и этот краткий контакт – тёплый, человеческий – пронзил его, как электрический разряд. В Эрадоне никто не касался друг друга. Никто не должен был хотеть этого. Но он хотел.

– Здесь! – Мия резко свернула к скрытой нише, замаскированной обвалившейся панелью. Она толкнула Эйдена внутрь, следом втиснувшись сама. Пространство было тесным, их плечи соприкасались, дыхание смешивалось в холодном воздухе. Мия выключила фонарик, и тьма сомкнулась вокруг, тяжёлая, как саван. Эйден слышал только её дыхание – быстрое, но ровное – и далёкий гул дронов, что кружили где-то неподалёку.

– Не шевелись, – прошептала она, её губы были так близко, что он чувствовал тепло её слов. – Они уйдут, если не найдут сигнал.

Эйден кивнул, хотя она не могла видеть. Его разум бурлил. Файл в архивах, слова Мии, правда о Стазисе – всё это кружилось в голове, как осколки разбитого стекла. Сорок пять лет. Его жизнь, его работа, его вера в Совет – всё оказалось ложью. И всё же, в этой тьме, рядом с ней, он чувствовал себя живым. Впервые.

Минуты тянулись, гул дронов затих, но Мия не двигалась. Эйден рискнул заговорить, его голос был хриплым шёпотом:

– Как ты живёшь так? Зная всё это?

Она молчала так долго, что он подумал, что не ответит. Но затем её голос, тихий и тёплый, как угли под пеплом, нарушил тишину:

– Я не живу, Эйден. Я борюсь. Это единственное, что держит меня.

Он повернул голову, пытаясь разглядеть её в темноте, но видел только слабый отблеск её глаз. Борьба. Это слово звучало как вызов, как обещание, как нечто, чего он никогда не знал. Он хотел спросить больше – о ней, об "Искрах", о том, что заставляет её рисковать всем. Но вместо этого его рука, словно сама по себе, коснулась её пальцев. Мия напряглась, но не отстранилась. Её кожа была холодной, но под ней бился пульс – живой, настоящий.

– Ты не должен, – прошептала она, но её голос дрогнул. Эйден не знал, о чём она: о прикосновении, о вопросах, о том, что он вообще здесь. Но он не убрал руку. Не мог.

Тишина стала осязаемой, как третий участник их укрытия. Эйден чувствовал, как его сердце замедляется, синхронизируясь с её дыханием. Он не знал, что это – страх, надежда или что-то ещё, чему в Эрадоне не было имени. Но это было сильнее него.

Мия первой нарушила момент, мягко высвободив руку и включив фонарик. Луч осветил нишу, и Эйден заметил, что они не одни. На полу, под слоем пыли, лежала коробка – старая, металлическая, с выгравированным символом: круг, перечёркнутый молнией. Мия замерла, её взгляд стал острым, как лезвие.