Кроу шагнул ближе, и второй врач невольно напрягся, его руки чуть дрогнули над инструментами.

– Если что-то пойдёт не так… – медленно начал первый врач, но осёкся, наткнувшись на взгляд Кроу.

– Всё пройдёт гладко, – сухо сказал Калеб, прерывая назревающий конфликт. Его голос звучал спокойно и уверенно, что никто не посмел возразить.

– У вас есть всё, что нужно.

Врачи промолчали, возвращаясь к своей работе. Кроу отступил обратно к стене, но напряжение в его фигуре никуда не исчезло. Он скрестил руки на груди, но его взгляд не отрывался от Киры.

Врач бросил взгляд на голографический интерфейс диагностики совместимости. Яркие линии графиков и сложные числовые данные переливались в воздухе, словно пульсировали в такт её сердцебиению.

– Это лучший шанс, который у неё есть, – сказал он, не отрывая глаз от данных.

– Новый нейрочип сделает её уникальной, – добавил другой, слегка повернув голову к Калебу. – Она сможет работать как с системами из своей корпорации, так и с нашими. Никто не увидит разницы.

Эти слова, вместо того чтобы успокоить, только усилили напряжение в воздухе.

Кроу не сводил взгляда с врачей, его глаза сузились, как у хищника, выслеживающего добычу. Ещё несколько секунд он стоял неподвижно, затем отступил назад. Его кулаки сжались до побелевших суставов, но он ничего не сказал.

Калеб, который до этого молчал, вдруг заговорил.

– Она справится, – произнёс он ровным и уверенным голосом, хотя внутри чувствовал, как напряжение сжимает грудь. Он не мог позволить себе показать сомнения. Не здесь. Не сейчас.

Кроу задержал взгляд на нём, его голос прозвучал спокойно, но в нём чувствовалась тяжесть.

– А если не справится?

Калеб повернулся к нему. Его взгляд был твёрдым, но в глубине глаз скрывалась боль, которую он тщательно скрывал.

– Тогда мы провалились, – ответил он.

Эти слова прозвучали как приговор.

Кроу подошёл ближе, его тяжёлые шаги будто эхом отдавались в стерильной тишине операционного блока. Его взгляд был прикован к мониторам, где мелькали данные о состоянии Киры.

– Все показатели в норме, – сказал он, скорее самому себе, чем кому-то ещё. Его голос был тихим, но в нём слышалась едва заметная надежда. – Она скоро придёт в себя.

Калеб позволил себе короткий выдох, но одёрнул себя, прежде чем расслабиться. Он знал, что это ещё не конец.

Когда процедура завершилась, врачи молча покинули операционный блок, оставив Киру одну. Холодный свет ламп продолжал безжалостно заливать её неподвижное тело, каждый отблеск подчеркивал стерильность и отчуждённость этого места.

Калеб стоял у двери, не двигаясь. Его взгляд был прикован к её лицу – спокойному, почти безмятежному.

– Ты думаешь, она простит нас? – тихо спросил Кроу, подходя ближе.

Его голос звучал глухо, почти сдавленно, словно он боялся нарушить тишину, которая сейчас казалась священной.

Калеб не сразу ответил. Он медленно перевёл взгляд на Кроу, его лицо оставалось непроницаемым.

– Это не важно, – наконец сказал он, снова глядя на Киру. Его голос был твёрдым, но в нём чувствовалась усталость. – Главное, чтобы она была свободной.

Кроу кивнул, но его взгляд остался на Кире. В его глазах мелькнуло сомнение. Он смотрел на её неподвижное тело, и в этот момент она казалась ему меньше похожей на человека и больше на куклу.

«Прости, Кира, – подумал он. – Если бы был другой путь, я бы никогда этого не сделал».

Его пальцы невольно сжались в кулаки, как будто он пытался удержать что-то невидимое, ускользающее от него.

Калеб сделал шаг к двери, но остановился. Его рука замерла на сенсорной панели.

– Ты не веришь в это, да? – сказал он, не оборачиваясь.