Середина мая - шикарное время года. Тепло уже как летом, но это всё-таки ещё не лето, и осознание того, что впереди ещё целых три месяца коротких шорт, топиков и любимых босоножек делает тебя невероятно счастливой, наполняя душу восторженной радостью.

Ещё бы выздороветь окончательно и диплом получить...

Скидываю тонкое одеяло, сажусь на край кровати и сладко потягиваюсь. К своей безмерной радости осознаю, что чувствую себя гораздо лучше: голова совсем не болит и першения в горле как и не было. Сразу захотелось вскочить и переделать кучу дел: помыть голову, выщипать брови, накрасить ногти, а ещё возникло желание спуститься вниз и приготовить Малиновскому завтрак.

Сама не знаю, что это вдруг на меня нашло. Просто захотелось как-то его отблагодарить за то, что он провозился со мной трое суток: ходил за лекарствами, приносил подогретый бульон и чай. Даже стало немного жаль, что всё это закончилось. Это прозвучит странно, но болеть мне даже понравилось.

С упоением принимаю душ, надеваю свободные джинсовые шорты, футболку с изображением американского флага и с прекрасным настроением спускаюсь вниз.

Гостиную заливает солнечный свет, на разложенном диване, засунув руки под подушку спит Малиновский. Тонкая простынь накрывает лишь то, что ниже поясницы (зная его любовь в обнажёнке - и на том спасибо!), спина мерно вздымается в такт глубокому дыханию. Кажется, кто-то дрыхнет без задних ног. Хотя не удивительно - семь утра, воскресенье.

Подхожу ближе и с любопытством рассматриваю выбитую у основании шеи простенькую татуировку. Никаких иероглифов или модных сейчас словечек из разряда "моя жизнь, мои правила", всего лишь два треугольника друг в друге, чёрт знает, что это означает. И хотя я не слишком одобряю эту моду на раскрашенные тела, но Малиновскому эта штука идёт. Как и челка эта дурацкая. И вообще он красивый. Может, даже красивее Джона. Хотя сравнивать их полнейшее безумие: Джон мужественный, сильный, ответственный, он горы покоряет, а Малиновский - рафинированный мажор, и этим всё сказано.

Да, он повёл себя благородно и не дал мне умереть от жара, да, и по морде он дать за женщину может - убедилась, но реального положения вещей это всё равно меняет.

Богдан, словно чувствуя, что его рассматривают будто экспонат громко сопит и переворачивается на спину, являя миру впечатляющий даже во сне рельефный пресс и крошечный краешек того... что приличные люди прячут под нижним бельём. А я, между прочим, хиленькая ещё после болезни, разве можно вот так сразу без подготовки!

Малиновский без футболки - зрелище не для слабонервных, не признать этого я даже при всём желании не могу, а уж Малиновский без штанов...

А если бы одеяло сползло ещё ниже... отвернулась бы я?..

Даже думать об этом не хочу: замираю на месте и дышать перестаю, потому что совсем не хочется, чтобы он застал меня глазеющую на него спящего... и без штанов.

Когда его дыхание снова становится равномерным и достаточно глубоким, я на цыпочках крадусь на кухню и плотно запираю за собой дверь. Та-ак, и где тут плита? За все дни своего вынужденного здесь заточения я появлялась в этой локации лишь несколько раз, и то была в таком состоянии, что не видела ничего кроме графина воды и чайника. Прозрела я только сейчас и увиденное впечатлило.

Кухня Малиновских выглядит словно выставочный образец каталога Икеа - всё по последнему слову техники: встроенный духовой шкаф, встроенный холодильник, посудомойка и даже встроенная микроволновка. Две раковины из натурального камня, (внутри одной навалена горка грязных тарелок), длинная барная стойка, небольшая плазма на стене и огромное во всю стену окно. Кроме раковины всё остальное девственно-чистое, новое, словно этим и не пользовались никогда.