«И нам, деточка, и нам! Приходи еще обязательно!» – рассыпалась в любезностях мать, провожая их до двери.

Они вышли на улицу, в ночную прохладу. Дайка взяла Марка под руку, все еще переполненная эмоциями.

«Марк, у тебя такие замечательные родители! И тетя с дядей такие веселые! Мне так понравилось!» – щебетала она. «Я так волновалась, а они оказались такими… такими милыми!»

Марк посмотрел на ее счастливое лицо. Милые. Веселые. Замечательные. Он видел совсем другое – видел заискивание матери, фальшивую бодрость тети, натужные шутки дяди. Видел отчаянное желание его семьи выглядеть лучше, чем они есть, перед его «приличной» девушкой. Но он не стал ее разубеждать. Зачем?

«Я рад, что тебе понравилось», – сказал он ровно, даже позволив себе легкую улыбку.

Он проводил ее до самого дома. Всю дорогу она рассказывала, как ей понравился салат Елены Викторовны, как смешно шутил дядя Игорь, какая приятная женщина его тетя Марина. Марк слушал, кивал, вставлял короткие фразы. Ее хорошее настроение действительно не дало его собственному рухнуть в привычную пропасть отвращения к миру.

У ее подъезда она обняла его на прощание.

«Спасибо за вечер, Марк. И за цветы». Она коснулась губами его щеки. «Позвони завтра».

«Обязательно», – пообещал он.

Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась в подъезде. Затем развернулся и пошел прочь. Спектакль окончен. Маска вежливости, которую он носил весь вечер, сползла, оставляя привычную холодную пустоту. Но сегодня она была не такой всепоглощающей. Дайка, сама того не зная, своей наивной верой в хороших людей ненадолго разогнала мрак. Забавно. И жалко.

Ночная прохлада приятно остужала лицо после душной квартиры и приторного послевкусия семейного спектакля. Марк шел по знакомым улицам своего района. Фонари выхватывали из темноты обшарпанные фасады панелек, пустые детские площадки, редких запоздалых прохожих. Привычный, унылый пейзаж. Контраст с чистым, ухоженным районом Дайки был разительным. Здесь все было честнее в своей неприглядности.

Он свернул в узкий проулок между домами – короткий путь к его подъезду. Стандартная подворотня: мусорные баки, источающие кисловатый запах, граффити на стенах, тусклая лампочка над входом в какой-то подвал, едва разгоняющая мрак. Марк шел быстро, погруженный в свои мысли, анализируя прошедший вечер, просчитывая следующие шаги. Он не боялся этих переулков, он сам был здесь хищником.

И тут он замер.

Что-то было не так. Впереди, метрах в десяти, на кирпичной стене дома, там, где раньше была лишь облупившаяся краска и нецензурная надпись, теперь висело пятно абсолютной тьмы. Не тень, не грязь – именно чернота, поглощающая свет тусклой лампочки. Оно было почти идеально круглым, размером с большое блюдо, и слегка мерцало по краям, словно горячий воздух над асфальтом.

Марк инстинктивно напрягся, его мозг лихорадочно пытался найти рациональное объяснение. Галлюцинация? Чья-то дурацкая шутка с проектором? Но чернота была слишком… плотной, слишком неправильной.

И в этот момент из центра черного круга медленно, словно проталкиваясь сквозь вязкую смолу, показались две руки. Человеческие по форме, но покрытые чем-то черным, блестящим и густым, похожим на мазут или старую нефть. Эта грязь стекала с них редкими, тяжелыми каплями, не оставляя следов на стене под кругом. Одна рука сжимала в грязных пальцах идеально черный куб, размером с небольшой мяч. Его поверхность была матовой, словно поглощающей свет, возможно, слегка шершавой на ощупь. Вторая рука держала небольшой, сложенный вдвое листок пожелтевшей бумаги.

Руки замерли, протягивая предметы вперед, в пустоту подворотни. Они не двигались, не дрожали. Просто висели в воздухе, высунувшись из ниоткуда.