Марк вышел из подъезда. Эксперимент прошел успешно. Он получил новые данные, протестировал реакцию, сохранил контроль. А Дайка… она осталась там, наверху, теперь уже наверняка еще больше озадаченная его поведением. Пусть думает. Ее эмоции – лишь еще один объект для его холодного наблюдения.

Следующие три дня Марк провел в состоянии напряженной умственной работы. Внешне он был таким же, как всегда – посещал школу, выполнял задания, механически взаимодействовал с окружением (насколько оно еще взаимодействовало с ним). Но внутри, за стеной холодного спокойствия, его мозг работал на пределе, анализируя возможности и формулируя следующее, четвертое желание.

Он уже обладал щитом, информацией и ресурсами. Чего ему не хватало? Он перебирал варианты: влияние на людей, физические способности, контроль над временем… Но все это казалось либо слишком рискованным, либо недостаточно фундаментальным. Он искал то, что усилит его главную силу, его ядро – интеллект.

Его новая инфо-способность давала доступ к данным. Но сами по себе данные бесполезны без правильной обработки. Его собственный ум был остер, его логика – безупречна. Но он осознавал (насколько позволял его щит), что даже его анализ мог быть подвержен… не эмоциям, нет, это было исключено. Но, возможно, скрытым предубеждениям? Подсознательным паттернам? Ограничениям человеческого мышления, пусть и высокоразвитого?

Он вспомнил свои мимолетные сомнения по поводу размера денежной суммы или последствий для Шона – тени вопросов, которые его щит быстро гасил. Что, если эти сомнения были не слабостью, а сигналом? Сигналом о том, что его анализ все еще недостаточно… чист?

Ему нужно было совершенство. Абсолютная объективность. Способность обрабатывать информацию и принимать решения, полностью лишенные какого-либо влияния – не только эмоций (их и так не было), но и любых подсознательных факторов, опыта, интуиции (которую он презирал как нелогичную). Ему нужен был разум не просто холодный, а стерильный. Разум идеальной машины.

Желание начало обретать форму. Не просто «стать умнее» – это было слишком расплывчато. А именно – улучшить качество анализа. Сделать его:

Безэмоциональнее: Полностью исключить любые, даже самые глубинные, подсознательные эмоциональные реакции на информацию или ситуацию. Решения должны приниматься на основе чистых данных, без малейшего влияния страха, гнева, азарта или даже удовлетворения от контроля (если такое еще оставалось).

Непредвзятее: Устранить любые когнитивные искажения – предвзятость подтверждения, эффект ореола, эвристику доступности, любые неосознанные предпочтения или стереотипы, которые могли бы повлиять на оценку ситуации или выбор стратегии.

Логичнее: Усилить способность к формальной логике, дедукции, индукции, выявлению причинно-следственных связей до абсолютного, машинного уровня. Исключить любые алогизмы, парадоксы восприятия, ошибки в рассуждениях.

Он хотел превратить свой мозг в идеальный процессор, работающий исключительно на чистой логике и объективных данных.

Формулировка требовала тщательности. Он не хотел случайно лишить себя креативности (хотя и считал ее неэффективной) или способности к адаптации. Нужно было сфокусироваться именно на аналитическом процессе.

«Хочу, чтобы моя способность к анализу информации и принятию решений функционировала на принципах абсолютной логики, полной объективности и полного отсутствия эмоционального и подсознательного влияния, исключая любые когнитивные искажения».

Эта формулировка казалась ему мощной и точной. Она не меняла объем его знаний, но улучшала качество их обработки. Она делала его не просто умным, а… сверхлогичным. Идеальным аналитиком. Неуязвимым для ошибок человеческого суждения.