Ай, да Кри!

Вот почему он распинался напоследок!

Ему ни в коем случае нельзя было меня трогать!

И он не пытался защитить мою честь — он прятал следы своего преступления. Он боялся, что меченый ему оторвет все, что только можно, когда узнает, что Кри не устоял и взял меня.

Он меченого боялся. Вот что.

Интересно, почему он не устоял?..

Я не верила в то, что он влюбился.

Ни секунды не верила.

Особенно лежа в гробу.

Что это было, болезненное желание потешить свое самолюбие? Овладеть мной, чтоб всю жизнь помнить, какая птичка попала в его сети.

«Я тоже на всю жизнь запомню, что ты стала моей. Что ты случилась в моей жизни. Что ты моя. И не принадлежала никому, кроме меня. И уж принадлежать не будешь».

Так он сказал.

Он уже знал, что сделает со мной.

Гроб уже наверняка был припрятан, например, под кроватью в этом же странном дешевом номере третьесортной гостиницы. Он знал, что в моей жизни больше не будет никого и ничего, потому что и самой-то жизни тоже не будет. И он взял меня, чтобы всю свою жизнь греть свою душу тщеславными воспоминаниями.

О том, что та, которая могла взять весь мир, досталась только ему.

— Ты у меня спрашиваешь о ее невинности?! — возмущается Кри, и его слова звучат очень естественно. Не будь я объектом их спора, я б ему поверила. Актеришка… — Ты ведь сам все проверял!

— Да, — нехотя соглашается меченый, хрипя. — Никаких ухажеров, никаких женихов, кажется, у нее не было. Черт! Откуда ж тогда она взялась на нашу голову, порченная?! Как же это ее семейка проглядела?!

«Об этом тебе лучше спросить у своего дружка! — мысленно хихикаю я. — Он провернул это прямо под твоим носом, пока ты крутил руль!»

— Может, это оттого, что она стала сопротивляться? — осторожно предположил Кри. Точнее, сделал вид, что предположил. Он-то точно знает, почему у них не вышло то, что они задумали.

— А я говорил, — желчно отозвался меченый, — что надо было не жмотиться! Не нужно было вызывать у нее подозрений! Такая жирная, такая сильная жертва! Чуток раскошелиться нам бы не помешало! Красивый отель, красивое платье! И девчонка ни о чем не заподозрила бы до самого конца! И все прошло бы как по маслу! Это ты сказал, что обаяешь ее и с тремя грошами в кармане! Самоуверенный жадный говнюк… Что, обаял?

Я горько улыбнулась. Попыталась улыбнуться. Губы тоже болели, будто мне по лицу били и били. Значит, не согласился тратиться? Уже на стадии подготовки своего мерзкого дела ты знал, что все испортишь? Что воспользуешься мной, доверчивой дурой? И потому пожалел денег, зная, что дело все равно провалится?..

…Какой же ты говнюк!..

Обещаю себе: если выживу… если выберусь из этого всего, никогда не буду такой смешной и наивной. Мое отрезвление далось мне слишком дорого. Но надолго ли? Или я вот-вот встречу свой смертный час?!

Существо на груди моей снова завозилось, заскулило, и негодяи замерли, со страхом прислушиваясь к его жалкому хныканью.

— Отчего оно не издохло?! — со страхом в голосе произнес Кри. — Почему оно живо?

— Возьми и убей его! — огрызнулся меченный.

— И не подумаю к нему прикасаться! — взвизгнул Кри.

Трусы!

Даже младенца боятся!

Моего младенца…

Существо хныкало и тыкалось мокрой мордочкой? Лицом?

Оно просило у меня защиты, тепла, пищи. А я лежала, разбитая, наполненная болью, не в силах пошевелить даже рукой, чтоб защитить это крохотное дитя…

— Затих как будто, — прислушавшись, произнес меченый. — Давай поскорее избавимся от них, пока он снова не начал скулить. Не то ни один могильщик не возьмется это закопать.

— Да брось! — гнусно хихикнул Кри. — За все заплачено! Этот забулдыга закопает и собственную бабушку живьем, если ему хорошенько заплатить.