— Сейчас, — недобро шепчу я.

Я прекрасно понимаю: если просто сбегу, эти уроды могут начать на меня охотиться. Да так оно и будет. Защитить меня некому. Полиция? Это да. Но они не станут охранять меня круглосуточно. И мерзавцы доберутся до меня в считанные дни.

Поэтому надо сделать вид, что я исчезла навсегда.

Я отошла чуть дальше от повозки. На слабых, дрожащих ногах сбежала с моста и обернулась, дожидаясь, когда та вскарабкается на середину моста, в самую высшую точку.

— Малыш, помоги мне…

Магия снова наполнила мое тело, слабо, но достаточно для несильного удара.

От него у ветхой повозки отлетело колесо, и она завалилась набок, прямо на перила моста.

Гроб выкатился, с треском лопнул брезент. И мое предполагаемое последнее пристанище полетело через перила в реку, с шумным всплеском подняв тучу брызг.

Могильщик засуетился.

Он не сразу совладал с испуганной лошадью, не сразу смог втащить повозку, повисшую задней осью над рекой, на мост. Но когда он кое-как справился и глянул туда, в темные воды, все, что он увидел, что качающийся на волнах гроб.

Он перевернулся, и не было заметно, что он пуст.

Возница метался по мосту, не зная, что ему делать. Но я уже не смотрела на него. Я знала, что он ни за что не признается мерзавцам, что потерял покойницу. А если и признается, пусть поищут меня в реке!

Мне же теперь нужно просто выжить. Убежать, спрятаться и выжить.

Я отошла от моста еще дальше и, наконец, перевела дух и насмелилась глянуть на тот живой комочек, что ревностно прижимала к себе и спасала.

Я была ему благодарна.

Даже если он зачат от Кри, он спас меня. Ради него, ради его маленькой жизни я нашла в себе силы бороться!

Но в моих руках был вовсе не младенец.

Это был крохотный щенок лисицы.

Огненно-рыжий лисенок.

6. Глава 5

— Прекрасный вечер, миледи! Позвольте помочь вам?

Оранжево-золотой свет ночных фонарей омывал сияющее здание вокзала, делая его похожим на величественный дворец.

Шумно пыхтел паровоз, часы отбивали полночь, гул людских голосов сплетался в воздухе в симфонию, деловитую и спешную.

И в этой суете и толчее маленькая хрупкая монахиня, волочащая саквояж, казалось просто образчиком женской слабости и беззащитности.

У девушки были светлые, небесно-голубые, наивно распахнутые глаза и маленький розовый ротик, словно у милой кошечки.

Волосы, выбившиеся из-под ее темной монашеской косынки, были светлые, льняные, гладкие и блестящие.

Она семенила по перрону. Ее крепкие, но изящные ботинки звонко цокали каблучками, а край темного монашеского одеяния заметал за нею следы.

Монахиня была очень юная и очень милая.

Предлагающий же помощь, напротив, был огромен, толст и темен.

На нем были надеты полосатые модные штаны, однако, грязные и с вытянутыми коленками, потрепанный котелок и поношенный сюртук какого-то невнятного цвета.

Толстяк скалил некрасивые гнилые зубы в улыбке, претендующей на приветливую, и тянул волосатую ладонь с толстыми пальцами к саквояжу монахини.

— Давайте сюда ваши вещички, мисс, — сальным мерзким голосом продолжал незваный помощник. — И без глупостей.

— Спасибо,— ангельским голоском пропищала монахиня, все так же испуганно тараща голубые наивные глазки и прижимая саквояж к груди. — Но я сама…

— Давай сюда-а-а, — протянул толстяк, все так же скалясь. Он нахально пытался ограбить несчастную на глазах у всех, полагая, что наивная и стеснительная жертва не поднимет шум, испуганная.

— Благодарю-ю-ю, — протянула монахиня упрямо, посматривая на толстяка уже недобро своими милыми чистыми глазками, на дне которых закипал гнев. — Вам лучше предложить ваши услуги тем, кто в них нуждается. Я — нет.