Я успеваю обернуться и пустить в него проклятье, самое мощное и самое ненавистное, на какое способна. Его сбивает с ног и размазывает по стене, он плюется кровью, задыхаясь, словно на него упала тяжелая плита.

Кристобаль обхватывает меня руками, и от моих чар по ним бегут языки пламени.

Я рычу от ярости, как пойманная в ловушку львица. Боли не ощущаю; да я сейчас сама с готовностью прыгнула бы в костер, лишь бы увлечь за собой этого мерзавца.

Но меченый приходит в себя слишком быстро. После такого удара он должен валяться в отключке еще как минимум полдня, но он словно и не был бит. Крепкий; краешком воспламеняющегося сознания понимаю, что была права.

«Аристократ», — думаю я.

Его учили противостоять магии такой силы…

Но тут страшный удар обрушивается на мою голову. Такой сильный, что я не могу понять, что это — магия или банальный кулак, — и я слепну. Дух мой отлетает в черноту, в небытие, а тело прошивает острая и мучительная боль, такая сильная, что я жалею, что на свет родилась.

5. Глава 4

Ничего не помню. Ничего не помню.

Где я?

И как оказалась тут?

Почему так темно и тесно? Холод пробирает до костей… И отчего так трудно и тяжело дышать?

Я помню лишь драку. Наверное, для моих похитителей это было большой неожиданностью. Кроткая девочка с восторженными глазами вмиг превратилась в разъяренного опасного зверька.

Хочу рассмеяться, но не могу. Даже дышать мне удается с трудом.

На груди возится и пищит какое-то странное существо. Не вижу его, только слышу, как оно беспомощно скулит и хнычет, трясется от холода.

Младенец?!

Через силу двигаю руками, накрываю его ладонями, ощущая под ними тепло крохотного существа. Ему тоже становится теплее, оно затихает, мелко подрагивая, и я в муке едва не рыдаю.

Откуда здесь младенец?

Это что, мой младенец?!

Я вспомнила горячую возню с Кристобалем и его неловкую попытку на мне якобы жениться. Я знаю, отчего рождаются младенцы. От этой вот страстной и горячей возни.

Ничего не помню…

Крохотное существо перестает дрожать, затихает, сладко причмокивая. Зато теперь трясется, как овечий хвост, мое сердце. Потому что я, наконец, понимаю, где я.

В гробу.

В дешевом, как моя жизнь, гробу, наспех сколоченном из грубо отесанных досок. Они все еще пахнут сосной.

Сколько же времени прошло с той ночи, когда Кристобаль вывез меня из дома?! Я успела выносить и родить малыша?! И за это Кри меня заколотил в гроб?!

Я лежу на жестких досках, еле укрытых какой-то тонкой, грубой тканью. И это крохотное существо, пригревшееся и успокоившееся на моей груди, лежит тут вместе со мной.

Нас что, собираются зарыть живьем?!

— Кончено, — дрожащим голосом произносят над гробом. — Издохли оба.

В щелях между досок я вижу свет. И голос узнаю. Это Кристобаль.

Он шмыгает носом, словно у него идет кровь, постанывает, будто ему больно.

Кри-кри! Издевательски, мелко мстя ему, обзываю его этой куцей, нелепой кличкой. Что случилось, пальчик занозил?!

— Какого черта, — ругается второй, меченый.

Он хрипит, как паровоз. Словно ему так же трудно, как и мне, дышать. — Как это могло произойти?!

— Да мне откуда знать, — огрызается Кри.

Никогда больше не стану называть его Кристобалем.

Вспоминаю его властный взгляд, его магию, подавляющую мою волю, и называю его Кри подряд несколько раз. Только стыдная кличка. Никаких человеческих имен ты не заслуживаешь.

— Но ведь она была невинна? — подозрительно произнес меченый, и я слышу, как Кри застывает в страхе. Мне кажется, обостренным слухом я слышу даже, как мурашки бегут по его коже, и снова мысленно смеюсь, хохочу, хотя все мое тело ломает боль. Грудь словно пробита кинжалом насквозь, я даже чувствую липкую горячую кровь, но все равно продолжаю смеяться над незадачливым похитителем.