Я прижал ее к себе, зарылся носом в темные пряди, почти до хруста стиснул хрупкие кости.

Позвал:

– Ясна…

И услышал в ответ сдавленное:

– Отпусти…

– Отпущу, если обещаешь не делать глупости, – ответил я и, не удержавшись, скользнул клыком по ее щеке.

Черт… Черт! Черт!!!

Девчонка обещана Ярославу!

Я не имел права ставить на ней свои метки.

Ясна испуганно замерла. Я слышал, как бешено стучит ее сердце, как несется по венам кровь.

Она пахла так, что мой волк сходил с ума от желания повалить ее на пол и сделать своей.

Навсегда…

Неимоверным усилием воли я подавил возбужденного зверя. Напоследок втянул носом ее запах и отпустил. Оттолкнул почти грубо, и девчонка упала на лавку, подобрала ноги, обняла колени и подняла на меня перепуганные человеческие серые глаза.

Я шумно выдохнул, пытаясь унять дыхание, сердито рыкнул на зверя и наконец заговорил:

– У меня письмо от твоего опекуна. Еремей велел доставить тебя в Козельск к ближайшему полнолунию.

– Козельск? – облизав губы, переспросила Ясна, и от этого простого действия у меня заныло в паху.

– Это земля его сына. Ярослава.

– Ясно… – выдохнула девчонка и забрала из моих рук письмо. – Ты меня сейчас отпустишь…

– Иди, – я посторонился, открывая путь к двери. – Будь готова к полудню. И не вздумай бежать, слышишь? Я тебя легко найду.

– Я знаю…

Она спустила ноги на пол, и в темноте парной мелькнули и тут же исчезли под рубахой округлые коленки. Девчонка тряхнула волосами, расправила плечи и медленно, словно ступая по осколкам, направилась к двери, но вдруг обернулась и всё-таки спросила:

– Кто ты?

– Мстислав Боровский, – ответил я. – Второй по крови наследник Еремея.

Нахальный солнечный луч скользнул по моему лицу. Я недовольно зашипел и перевернулся на бок. Спина затекла, все-таки ночевать практически на голых досках мне приходилось нечасто.

На улице кудахтали куры, лениво брехал старый сторожевой пес. Зазвенела цепь, когда кто-то опустил в колодец ведро. Я услышал недовольный голос вчерашней старухи и заливистый мужской смех в ответ.

Вставать отчаянно не хотелось.

В забытой всеми богами древней крепости время как будто остановилось. Даже электричества, похоже, здесь не было. Всего на мгновение, я представил, что могу остаться здесь навсегда. Приберу к рукам нахальную девицу, сделаю своей женой, и дядьке Еремею придется смириться. Изборск вполне способен выдержать долгую осаду, если подойти к делу с умом, а моей силы вполне хватит, чтобы противостоять дяде в честном бою. До тех пор, пока он не захватит Боровск, в котором совершенно точно найдется несколько щенят с сильной кровью. И тогда…

Дядя умел быть беспощадным.

Наручные часы показывали без четверти одиннадцать.

Я широко зевнул и поднялся. Сладко потянулся, разминая застывшие мышцы, стянул сорочку и подошел к кадке, чтобы умыться. За ночь огонь в печке потух, и вода оказалась ледяной, зато бодрящей.

На то, чтобы собраться, мне потребовалось не больше пяти минут. Я оделся, зашнуровал ботинки, проверил ножны и, набросив на плечи пальто, вышел на улицу.

Казалось, во дворе собралась вся крепость.

Несколько парней тренировались под внимательным взглядом мужика лет пятидесяти – матерого волка без сильной крови. Такие особенно опасны в ближнем бою. Молодняк же наоборот показался мне излишне игривым и не нюхавшим еще настоящего пороху, хотя едва ли они были младше меня больше, чем на пару лет. Наверняка, парни здесь надолго не задерживались – дядька Еремей следил за тем, чтобы у Изборской сироты не появился ближний круг.

На скупом ноябрьском солнце под присмотром молодой женщины резвились трое малышей. Старшему было от силы лет пять, младшая – еще не ходила. Я потянул носом, принюхиваясь. От девчонки веяло силой. Ее мать, почуяв меня, встрепенулась и покорно склонила голову в знак приветствия. Я подошел ближе, пригляделся к щенкам.