Он встал, обозначая конец аудиенции. Алиса вышла из холодного храма «Кроноса» в хмурый дневной свет. Воздух показался ей вдруг грязным и шумным. Она оглянулась на зеркальную громадину Центра Альфа. В ее отражении на фасаде она была маленькой, искаженной фигуркой.

Избранная. Слово обожгло. Она только что продала свое будущее, чтобы убежать от прошлого. И подписала контракт с дьяволом в безупречном костюме. Рассвет новой эры? Он пахнет не свободой, а холодной сталью долга и неведомой технологией, вживленной в самое нутро ее разума.

Утро операции выдалось неестественно ярким. Солнце билось в зеркальные стены Центра Альфа, разбиваясь на миллионы ослепительных зайчиков, но не принося тепла. Алису встретили у служебного входа – не доктор Рейн, а безликий ассистент в безупречном костюме цвета стали. Его улыбка была отрепетированной, глаза пустыми.

«Доктор Воронова. Добро пожаловать. Пожалуйста, проследуйте за мной. Предоперационная подготовка.»

Ее провели не в знакомую приемную, а глубже, в сердце лабиринта. Коридоры Центра, казавшиеся прямыми и логичными снаружи, внутри оказались запутанной сетью. Повороты под неожиданными углами, идентичные ответвления, лифты, скользящие вверх-вниз без видимой логики. Зеркальные стены множили отражения, создавая ощущение бесконечного, стерильного тоннеля. Навигационные таблички светились едва различимыми кодами: «Сектор Тета», «Коридор 7-Гамма», «Уровень Сигма». Названия не объясняли, а запутывали. Лабиринт Минотавра, подумала Алиса, и Минотавр здесь – не миф, а технология, готовая поглотить ее разум. Гул систем теперь звучал громче, навязчивее – ровный, механический пульс здания.

В предоперационной царила та же безупречная стерильность. Ее попросили переодеться в больничный комплект из невесомого серебристого материала, который не напоминал ни хлопок, ни ткань. Он прилипал к коже, дыша, но не давая тепла. Затем пришел юрист «Кроноса». Женщина с лицом, лишенным возраста и выражения, как полированный камень.

«Доктор Воронова. Перед процедурой необходимо окончательно урегулировать юридические формальности.» Она протянула Алисе планшет. На экране – документ под грозным заголовком: «ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ СОГЛАШЕНИЕ О НЕРАЗГЛАШЕНИИ И ПРИНЯТИИ РИСКОВ (УСИЛЕННАЯ РЕДАКЦИЯ)».

Текст был еще мельче, еще сложнее, чем кредитный договор. Алиса, врач с острым аналитическим умом, с трудом продиралась сквозь юридические дебри. Суть сводилась к немыслимому:

Полное молчание: Никакой информации о «Прометее», процедуре, побочных эффектах, даже о самом факте участия в программе – никому и никогда. Под страхом астрономических штрафов и уголовного преследования.

Всеобъемлющий отказ от претензий: «Кронос» не несет ответственности ни за что. Ни за неудачную имплантацию, ни за физические или психические повреждения (включая, но не ограничиваясь, «изменения личности, когнитивные дисфункции, эмоциональную лабильность или апатию, потерю памяти, физическую зависимость, необратимые неврологические повреждения»), ни за летальный исход. Все риски пациент принимает добровольно и осознанно.

Пожизненный мониторинг и доступ: «Кронос» получал право на постоянный удаленный мониторинг состояния импланта и, косвенно, ее жизненных показателей. И право на «техническое вмешательство» в случае «нестабильности системы».

«„Эмоциональная лабильность или апатия“? „Изменения личности“? – Алиса подняла глаза на юриста. – Это… стандартные риски? Есть ли какие-то конкретные данные о долгосрочных эффектах? Клинические исследования?»

Каменное лицо юриста не дрогнуло. «Доктор Воронова, „Прометей“ – технология эксклюзивная и революционная. Долгосрочные данные находятся в стадии накопления в рамках закрытой программы. Пункты о рисках являются юридической формальностью, охватывающей все теоретические возможности. Фокус „Кроноса“ – на вашей абсолютной безопасности и стабильности.» Ее голос был монотонным, как диктофон. «Ваша подпись требуется здесь, здесь и здесь.»