Поставив бокал на стол, я взяла в руки телефон. Его холодный экран ожил под моими пальцами, сразу выведя на свет всё: время, уведомления, привычный ритм моей повседневной жизни. Часы показывали почти полночь.

Я открыла список сообщений и остановилась на отце. Сердце чуть сжалось – не от тревоги, скорее от какого-то воспоминания. Он всегда был тем человеком, который предугадывал мои мысли, заботился, как бы далеко ни находился. Не написать ему казалось неправильным, даже если он сейчас занят – наверное, читает бумаги или решает очередные рабочие вопросы.

«Всё в порядке, мы уже в небе», – я быстро напечатала это сообщение, но не сразу отправила. Задержалась, рассматривая текст, будто в нём скрывался какой-то другой, невидимый смысл. Хотелось добавить что-то ещё, что-то личное, но я понимала: он прочитает это только утром, между делами, и, скорее всего, просто кивнёт.

Сообщение ушло, и экран телефона снова потух, оставив меня один на один с собственными мыслями. В этот момент я почувствовала странную смесь одиночества и спокойствия. На высоте тысячи метров всё казалось проще, но, в то же время, эмоции становились острее, как воздух здесь, над облаками.

Я снова подняла бокал и сделала глубокий глоток. Вино обожгло горло приятным теплом, но в этом жесте не было ни радости, ни наслаждения – лишь желание избавиться от мыслей.

Опустив пустой бокал на столик, я задержала руку на его холодной поверхности. Я потянулась к маске для сна и, надевая её, закрыла глаза, будто это помогало отгородиться не только от света, но и от самой реальности.

Прошлая ночь вспыхнула в сознании обрывками – бессонница, телефон, на экране которого то и дело мелькали сообщения, шум в голове, который не утихал. Я даже не вспомнила, когда глаза в последний раз отдыхали. И вот теперь, под мягкое гудение двигателей, тянущее тишину за собой, я вдруг ощутила, как тело стало тяжёлым, а мысли растворились, оставив лишь тихое, убаюкивающее чувство.

Я не заметила, как заснула. Это было мгновение – один вдох, один выдох. Мир погрузился в темноту, но впервые за долгое время эта темнота казалась уместной. Как объятия, которых мне так не хватало.

***

Перелет выдался не просто долгим, он словно тянулся вечность. Сидя в кресле и глядя в иллюминатор на медленно меняющиеся пейзажи облаков, я никак не могла избавиться от странного чувства.

Я не была уверена, что готова вернуться сюда, в этот город. Или, может, дело в том, что я оставляю отца одного? Дон Канаверо – человек, которого боится вся Италия, но для меня он всегда был просто папой. Его прощальный взгляд в кабинете, полный заботы и чего-то ещё, чего я не могла расшифровать, продолжал стоять перед глазами. Что-то точно происходило, но он не хотел, чтобы я знала. Это разъедало меня изнутри.

Завтра предстояла встреча с новым потенциальным партнёром – один из тех, кто либо станет частью, грубо говоря, нашей семьи, либо исчезнет с лица земли, если не оправдает ожидания. Мне следовало быть настороже, готовиться, продумывать ходы. Но сейчас я могла думать только об одном: душ и сон. Только бы на время забыться и убежать от этой усталости, которая была не просто физической.

Самолёт начал снижаться, мягко покачиваясь в густом, молочно-сером облаке, за которым угадывались очертания города. Лос-Анджелес встречал меня знакомой атмосферой, хотя я не видела его почти год. Это был мой пятый раз здесь. Иногда я прилетала просто так, иногда работа заставляла. Но в последний раз – как и сейчас – я приезжала, чтобы наладить отношения и связи.

Я глянула в окно. Город раскинулся внизу, его пульсирующие огни сливались в одну огромную сверкающую сеть, будто гигантская звезда опустилась на землю. Казалось, здесь всё так же, как и год назад: бесконечный поток машин, беспокойный ритм, который не останавливается ни на минуту. Но в этот раз я чувствовала что-то другое. Может быть, дело было во мне?