Когда самолёт коснулся полосы, я почувствовала лёгкий толчок и привычный гул двигателей, который всегда казался мне немного успокаивающим. Я сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Никакой спешки.

Я поднялась с кресла, потянув за собой сумку. Её ремешок слегка впивался в плечо, но я уже не обращала внимания. Медленно убрала в сумку телефон, косметичку, пару мелочей, которые лежали на столике передо мной. Руки невольно подрагивали. Не от страха, нет. Скорее от предвкушения или, может быть, от волнения, смешанного с лёгким чувством тревоги.

Я огляделась. Парень и стюардессы были увлечены только своими делами. Но для меня время будто замедлилось. Я знала, что меня ждёт за дверями этого самолёта. Знала, почему я здесь.

***

Когда я вышла из самолёта, меня сразу окутал холодный, резкий ветер. Он ударил в лицо, пробираясь сквозь одежду, словно желая напомнить: ты вернулась в реальность, где за красивыми огнями города скрывается нечто большее. Воздух Лос-Анджелеса был пропитан смесью свежести и тяжести мегаполиса – запах керосина на взлётной полосе смешивался с лёгким ароматом океана, доносящимся издалека.

Мой взгляд тут же упал на чёрный автомобиль, стоявший неподалёку. Он выглядел так, будто его выкатили с витрины – безупречно вымыт, блестящий. Рядом с машиной стоял мужчина: высокий, крепкий, в чёрном костюме. Его лицо оставалось невозмутимым.

Это был один из наших. Папа всегда был верен себе – забота о моём комфорте и безопасности превыше всего. Даже если мне хотелось независимости, даже если я мечтала о том, чтобы самой решать, как жить, папа не допускал компромиссов. Квартира в центре города, водитель, охрана – всё это было неизменной частью моей жизни. И хотя порой это казалось тяжёлым грузом, сейчас я чувствовала облегчение.

Я схватила чемодан за ручку, чувствуя, как металл слегка режет ладонь от напряжения. Передала его парню – кажется, его зовут Алвиз, хотя, возможно, Алдо.

Он принял чемодан с недовольным видом, зло глянув на меня, словно я попросила его сделать что-то недопустимое. Его взгляд был почти обвиняющим, но он не сказал ни слова. Просто стиснул зубы и, качнув плечами, пошёл следом.

Я направилась к машине, стараясь сохранять спокойствие. Холодный ветер всё ещё трепал волосы, заставляя поправлять прядь за прядью. Каждый шаг казался долгим и размеренным, как будто мои ноги знали, что впереди что-то ждёт.

Я не могла отделаться от ощущения, что воздух вокруг стал гуще, будто пропитанный напряжением. Лёгкое предчувствие пробежало по спине, едва заметным холодком. Оно не было пугающим, скорее настораживающим.

«Что-то обязательно произойдёт», – подумала я. Это было не первое подобное чувство, и каждый раз оно оказывалось правдой. Только сейчас я не знала, в чём оно заключалось. 

Машина стояла неподвижно, как чёрная тень, ожидающая своего часа. Её блеск под ярким светом ламп аэропорта казался слишком гладким, почти нереальным. Алвиз – или Алдо – тяжело шагал позади, глухо стуча каблуками по бетону.

Подойдя ближе, я кивнула водителю. Его лицо оставалось строгим, как и всегда, но в его глазах я уловила короткую искру признания.

– Добро пожаловать, мисс Канаверо, – спокойно произнёс он.

Я едва заметно улыбнулась, но слов не произнесла. Сделала последний вдох перед тем, как открыть дверь, чувствуя, что напряжение в груди разрастается. Что-то должно случиться. Только что?

Майкл Рейнольдс

– Ты бы видел себя! – голос Шейна рвал воздух, словно разбитое стекло.

Я молча вошёл в раздевалку, медленно прошёл мимо скамьи и остановился у своего шкафчика. Холод металла под пальцами на мгновение успокаивал. Его вопли за спиной всё ещё звучали, как назойливое жужжание, от которого хотелось избавиться.