Он глубоко вдохнул воздух ещё раз и вошёл в церковь. Спустившись в катакомбы под храмом со свечой в руке, он пошёл по извилистому коридору. Коридор, к удивлению, был сухим и пах скошенным сеном. В конце коридора он открыл дверь и оказался в пустой каменной комнате, в левом углу которой ярко сияла, ослепительным светом, Казанская Икона Богородицы. Он перекрестился при входе, подошёл к иконе, трижды перекрестился, поцеловал её и опустился перед ней на колени со сложенными в молитве руками. Тишина была гробовой, ни один звук с земли не достигал этого места. Слышался только его тихий голос, отражавшийся от каменных стен:

Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие, Господь с Тобою. Благословенна Ты между женами и благословен плод чрева Твоего, ибо Ты родила Спасителя душ наших.

Богородице Дево, радуйся благодатная Марие, Господь с Тобою. Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших.

Богородице Дево, Дево-сила, спасение наше, Богородице, творящая чудеса, взгляни милостиво и снисходительно на Своих смиренных рабов, услышь нас человеколюбиво и помилуй.

Вот, наши враги собрались против нас, чтобы уничтожить нас и разрушить святыни наши. И Ты, всё ведающая, знаешь, что они неправедно восстали на нас и что мы не можем противостоять их множеству, если Ты не поможешь нам.

И вот, мы, грешные и недостойные, каемся и со слезами молим Тебя: Богородице Дево, помоги нам, Спасительница наша, и избавь нас ради славы имени Твоего, чтобы не сказали враги наши: «Вот, оставил их Бог, и нет того, кто их избавляет и спасает», но чтобы все народы узнали, что Ты – Матерь наша, а мы – чада Твои, всегда защищаемые Твоей властью.

Аминь.

Тем временем монах Петя пошёл в лес за дровами.

Он был молод и быстр. Он мог уйти далеко – как говорил митрополит Илия, мог бы обежать землю за день, не уставая. Тропа привела его на голый холм, откуда открывался широкий вид: весь белый горизонт, с востока до Волги.

Какой-то дым привлёк его внимание.

Нет ничего хуже дыма, нет ничего страшнее дыма. Бывает добрый дым, бывает злой дым. Густота и цвет дыма показывают всю разницу между миром и войной, между братской любовью и ненавистью, между гостеприимством и могилой, между жизнью и смертью. Дым, поднимающийся над деревьями, может означать самое дорогое на свете – очаг, или самое страшное – пожар. Иногда всё счастье человека, равно как и всё его несчастье, содержится в том дыму, который разносит ветер.

Дым, который наблюдал Петя, вызывал тревогу.

Он был чёрный, а потом внезапно становился красным, будто кострище, откуда он клубами поднимался, затухает, а под ним всё ещё тлеет огонь. И поднимался он над колхозом Матвеевским.

Петя поспешил туда. Он уже был уставшим, но хотел увидеть, что произошло.

Он достиг холма, под которым лежали колхоз и село.

Колхоза и села больше не было. Горела груда развалин – это был колхоз Матвеевский.

Гораздо печальнее видеть, как горит изба, чем дворец. Грустна изба в огне. Когда разрушение обрушивается на нищету, когда ястреб бросается на червяка, что-то необъяснимое ранит сердце.

Петя вспомнил библейскую легенду: человек может превратиться в соляной столп, если посмотрит на пожар. Он на мгновение действительно окаменел. Он застыл перед картиной разрушения, которую видел. Это уничтожение завершалось в тишине. Не слышалось ни одного стона, с этим дымом не сливался ни один человеческий вздох. Огонь пожирал село, и слышались только треск балок да потрескивание крыш.

Петя спустился с холма. Приближался к руинам, крадучись, словно тень.

Дошёл до ворот и заглянул во двор. Его охватил ужас.