– Если что, Наследница, напомни мне, что с тобой опасно ссориться.

– Расскажи про свою тайну – и, может быть, я еще на что-нибудь расщедрюсь, – велела я.

У Джеймсона заблестели глаза.

– Так ведь совсем неинтересно! – Он стал расхаживать по комнате кругами с какой-то почти кошачьей грациозностью, а потом вдруг резко замер. Посмотрел на меня, забрал фонарик, посветил себе на грудь. Одиннадцать заглавных печатных букв, написанных без особых изысков, но так, что ему придется посмотреть на себя под другим углом, чтобы их увидеть.

– Я тут одну штуку заметил, – с плохо скрываемым воодушевлением сообщил Джеймсон. – А именно: ты не очень-то позаботилась о том, чтобы мне удобно было все это читать. – Он выдержал паузу, но она тут же наполнилась негласными догадками. – Умно, Наследница.

А через секунду он уже спрыгнул с крыши на наш балкончик. Я последовала его примеру.

В номере он первым делом подскочил к зеркалу в нарядной золотой раме. Включил фонарик и направил свет себе на грудь. Написанные мной буквы тут же отзеркалились. Умница.

– Даже с фонариком я не смог разобрать, что ты написала у меня на груди, – не под тем углом смотрел, но, учитывая, что ты воспользовалась аж двумя из оставшихся трех предметов, этот маневр явно таит в себе скрытый смысл. – Джеймсон сделал короткую паузу. – И тут я снова думаю про угол зрения. Возможно, буквы написаны так, чтобы я их читал не опустив голову, а заглянув в зеркало.

«Да», – подумала я, но вслух ничего не сказала, пусть продолжает свои рассуждения.

– В английском алфавите всего одиннадцать букв могут похвастать идеальной вертикальной симметрией. – Джеймсон выразительно посмотрел на меня, выгнув бровь. – Они нисколько не меняются, даже если их отзеркалить. A, O, U, I, Y, X, W, V, T, M и H.

Я ждала, пока он сделает следующий шаг.

– Зеркало, – тихо проговорил он, и тут же стало понятно, что он догадался, куда нужно спешить теперь.

– Только последний предмет не забудь, – сказала я. – Ты отпариватель на крыше оставил.

Нескончаемые колонны и арки обступили нас стеной. Казалось, мы вдруг перенеслись в сказку или легенду, где магия – вовсе не выдумка, а лабиринты – живые и бесконечные. Умом я понимала, что это все – иллюзия, что бесконечны тут лишь мы с Джеймсоном.

Но зеркала были ужасно убедительны.

Джеймсон повернулся на триста шестьдесят градусов, и его отражение сделало то же самое.

– Зеркальный лабиринт, – проговорил он. – Как похоже на нас.

Я усмехнулась.

– Мне тоже так показалось. – Я даже представить себе не могла, что перемена наших ролей окажется такой приятной. – Я попросила подготовить нам все для пикника, если вдруг проголодаешься, – сообщила я.

И оставила его бродить по лабиринту в одиночестве в поисках подсказки, спрятанной среди зеркал.

Я начинала понемногу понимать, почему миллиардер Тобиас Хоторн так любил утренние субботние головоломки.

Через три часа поиски Джеймсона увенчались успехом. Мы встретились неподалеку от замка. Джеймсон уселся рядом со мной на покрывало, расстеленное для пикника, достал фонарик и посветил им на свою руку, где зарисовал найденную подсказку.

Я заглянула Джеймсону в глаза.

– Ну и сколько тебе понадобилось времени, чтобы догадаться, что надо использовать отпариватель?

Он взял с подноса клубнику в шоколаде и бросил ее в меня.

– Как по мне, многовато, но могло быть и хуже. Потом ведь еще нужное зеркало искать пришлось, на это тоже понадобилось время. А потом я еще непозволительно долго пытался использовать твою подсказку как карту.

Я выхватила у Джеймсона фонарик и снова направила его свет на его руку.