Я спрятала улыбку.

– Если сейчас сверяться с компасом, стрелка показывает на запад, – продолжал он. – А в лабиринте она клонилась на северо-северо-восток. И привела в итоге еще к одному зеркалу, а не к выходу.

– То есть выбраться не помогла? – спросила я с вызовом, и от Джеймсона это не укрылось.

Вместо ответа он встал на колени и подобрался вплотную ко мне. Наши губы почти соприкоснулись.

– Не выход… – низким, бархатным голосом произнес он, разглядывая мое лицо.

Я, не мигая, смотрела ему в глаза.

– Наследница, тебе когда-нибудь говорили, что ты превосходно держишь покерфейс?

Опыт подсказывал: вестись на эту лесть не стоит. Раз Джеймсон говорит такое, он все-таки что-то заметил.

– Что видишь? – полюбопытствовала я – и снова с вызовом.

– Ты торжествуешь, – ответил он и поудобнее уселся на покрывале, вытянув длинные ноги. – Ну и без самодовольства не обошлось. – Он еще раз скользнул взглядом по моему лицу. – Мягко говоря!

Я пожала плечами.

– Я-то и впрямь собой довольна, а ты немного выбиваешься из графика.

Мы поели. Потом Джеймсон продолжил работать над разгадкой, а я – наблюдать за ним.

– «Не выход». Not out, – проговорил Джеймсон, внимательно отслеживая мою реакцию. Мы точно стоили друг друга. – Антоним выходу – вход, а предлогу «out» – предлог «in».

На моем лице не дрогнул ни один мускул. Я была уверена, что ничем себя не выдаю.

– In, – продолжал Джеймсон. – Если произнести вслух, будет созвучно букве N.

Он подобрался к ответу так близко, что уже чувствовал его вкус. И я тоже.

– N, – резюмировал Джеймсон. – И стрелка, или arrow.

N плюс arrow равно… Ох и трудно было удержаться от подсказки, но я справилась с собой и продолжила наблюдать за Джеймсоном, приняв почти такую же позу, как он накануне, – поудобнее разлеглась на покрывале и приподнялась на локтях.

– N. Arrow, – произнес он и улыбнулся. – Если соединить… – Джеймсон взял с тарелки последнюю клубнику. – Получится narrow. Узкий.

Ответ найден верно. Но остается еще вопрос: поймет ли он, на какой из улиц Города ста шпилей ему теперь надо оказаться?

Джеймсон плавно поднялся на ноги.

– Давай наперегонки.

Пока мы с Джеймсоном возвращались в спальню, я не проронила заветного слова «Таити». Оно не сорвалось с моих губ и когда я толкнула его на кровать. И когда уселась на нем сверху.

И когда он перехватил у меня инициативу и я оказалась внизу.

Кровь. Волосы, пропахшие дымом. Есть у меня одна тайна.

Можно было надавить на него, но я не стала. Я не собиралась этого делать – ни сейчас, ни потом. Ведь порой любить человека – значит доверять ему. Принимать ответ «нет», даже если знаешь, как добиться ответа «да». Видеть, что его потребность сейчас важнее твоего желания.

Я хотела узнать ответ. А он нуждался в том, чтобы я не задавала вопросов.

– Если хочешь сказать, говори, – хрипло напомнил Джеймсон.

Я резко подалась вперед. Целовать его было все равно что дать волю приливной волне, урагану, пламени, которое надвигается стеной. Я чувствовала силу, жар и… не только.

– Он как солнце и луна, – прошептала я, касаясь его губ своими. Каждый вздох Джеймсона волновал меня, каждое прикосновение растекалось по коже электричеством. – И я его любила.

Джеймсон посмотрел на меня так, будто это я была неукротимой стихией. Главной загадкой в истории. Словно он готов был всю жизнь посвятить тому, чтобы меня разгадать.

– Эйвери, – прошептал он. – Наследница.

Мы были единым целым, к добру или к худу.

Мы.

Мы.

Мы.

В Праге есть известная улочка – Винарна Чертовка, ширина которой и двадцати дюймов не составляет. Больше она похожа на узкую лестницу, по которой и один-то человек с трудом спустится. На ней даже пришлось повесить светофор, чтобы пешеходы, идущие навстречу друг другу, не застряли посередине.