Старейшина поднял руку, тонким жестом пресекая назревающий спор. Его внимание переключилось на другую голограмму – вид с сенсоров у Озера Зеркал. Ева-1, закончив работу с цветами, стояла на коленях у самой воды. Ее рука медленно, вопреки протоколу завершения задачи, касалась гладкой поверхности. Отражение трех солнц дробилось в ее ладонях, играя бликами на ее лице.

– Почему… я? – ее голос, тихий, но отчетливый, донесся через аудиосенсоры платформы. Вопрос висел в воздухе, тяжелый и безадресный. Не к Исполинам. К озеру? К отражению? К самой себе? "Я". Ключевое слово из древнего свитка.

Ночной Эдем светился неярким, ровным сиянием, исходящим от самих кристаллических структур и искусственных звезд-светильников на «небе» купола. ЛюдИ спали в казармах – длинные ряды одинаковых коек, тела в идентичных позах на спине, лица, обращенные к мерцающему потолку. Абсолютная тишина, нарушаемая лишь синхронным, неглубоким ритмом регенеративных циклов. Но сегодня койка Евы-1 была островком беспокойства. Она ворочалась. Скулы были напряжены, веки подрагивали.

Состояние покоя. Нет, не сон в привычном понимании цикла регенерации. Калейдоскоп несанкционированных образов. Существа с крыльями из сгущенного света, парящие в пустоте. Горы, которые двигались, переставляя каменные глыбы-ноги. Река, чья вода превращалась в поток мерцающих цифр, струящихся в никуда. И посреди этого хаоса – Адам-1. Он стоял твердо, лицо обращено к чему-то невидимому, а в руках держал… предмет. Не имеющий названия. Пульсирующий теплым, живым красным светом, таким контрастным к холодному сиянию Эдема. Предмет силы? Предмет желания? Символ "Я"?

– Ты тоже видишь? – голос Адама, реальный, не из сна, прозвучал в кромешной темноте казармы, нарушая святую тишину покоя.

Ева открыла глаза. Он стоял у ее койки, силуэт выделялся на фоне тусклого света из коридора. Кристалл-идентификатор на его запястье горел тревожным алым – цвет несанкционированной активности, нарушения режима.

– Мне приснилось… слово, – прошептала Ева, голос сиплый от неиспользования во "сне". – «Свобода». Оно всплыло… как пузырь из глубины. И осталось. Горело. Слово из запретного свитка Старейшины.

Адам схватился за голову, его пальцы впились в короткие волосы. Ощущение было чужим – не боль, а давление изнутри.

– Мои пальцы… сегодня, когда я обтесывал угол для Восточного Моста… я случайно изменил форму камня. Без Ключа. Без команды. Я… посмотрел на него, и трещина… она затянулась сама. Как будто камень… откликнулся на импульс. Как они? Как это возможно?

Его шепот был полон смятения, почти ужаса перед собственной неконтролируемостью. Тишину, повисшую после его слов, разорвал не голос Старейшины, а пронзительный, режущий удушающий вой сирен. Над казармой вспыхнули тревожные голограммы, залив пространство кроваво-красным светом:

– ВСЕМ ЛЮДИ – НЕМЕДЛЕННО НА ПЛАЦ ДЛЯ ПРОВЕРКИ СИСТЕМЫ. КОД ТРЕВОГИ: «ЧИСТКА».

Исполины ждали их в Чертоге Молчания – без стен, где пол из черного камня плавно переходил в звездное небо Эдема, создавая иллюзию бесконечности. Здесь не было эха, звук поглощался самой материей пространства. Элион подошел к Еве-1. Его плащ пахнул озоном и холодом древних камней.

– Ты задала вопрос сегодня у Озера Зеркал, – сказал он, не повышая голоса, но каждое слово падало, как гиря. – «Почему я?». Объясни причину отклонения от протокола. Цель вопроса.

– Ошибка в коде, Старейшина, – ответила Ева по заученному шаблону, но ее руки, сцепленные за спиной, дрожали мелкой, предательской дрожью. Взгляд упорно избегал встречи с его глазами.