Идеал. История Эрика, писателя Лера Ко

Эрик терпеть не мог, когда звонил будильник.

А будильник звонил всегда и подолгу, потому что иначе – без трёх-четырёх звонков – Эрик не мог встать вообще. Сон не хотел отпускать его и даже наоборот, становился ярче и реалистичнее, всё сильнее затягивая сознание в свои бесконечные лабиринты. Наверное, поэтому Эрик помнил почти все свои сны. Помнил, что каждую ночь он попадал в реалистичные, но разные города и места, возможно, несуществующие – кто знает? Он бродил по уже знакомым улочкам, словно бывал здесь много раз, и все встречные люди – его старые добрые друзья. Или враги.

Врагов Эрик помнил особенно ярко. Их было не так много: пара мужчин и светловолосая женщина – они «приглашали» его несколько раз в месяц. Приглашали – значит, он попадал в те места, куда хотели именно они, даже если за мгновение до этого он был далеко и занимался совсем другими вещами. И им невозможно было сопротивляться. Их нельзя было выгнать из его головы. Ничего плохого эта компашка никогда не делала – они просто разговаривали, но из-за того, что им нельзя было противостоять, Эрику даже в снах становилось жутко. Неуютно же с этой женщиной ему не было – он её хорошо знал, и знал, что она – предатель. Знал, что он отказался от неё сам, прогнал (или сам ушёл), и она преследует его, старается найти и забрать к себе, только уже по-настоящему. К счастью, это ей лишь иногда удавалось в снах. Пока что.

И в эти моменты, в моменты снов о той женщине, Эрик ненавидел звук будильника ещё сильнее. Конечно, дама тоже слышала этот звук и сразу начинала цепляться за него со всей силой.

Синяки оставались как на руках, так и на сердце.

Эрику было страшно, что его могут найти, но он не мог отказаться от удовольствия «прыгать» по городам каждую ночь. Он любил путешествия, и его собственный маленький городок казался ему старой детской кроваткой, из которой торчат ноги, но которую ты любишь всем сердцем и не хочешь признавать, что она тебе мала.

Особенно любимым моментом во сне была погоня. Подобные сны были редкими, но безмерно реалистичными. Каждый раз он не знал ни условий игры, ни местности, ни пункта назначения, но зашкаливающий адреналин замещал все остальные инстинкты. Гнались обычно за ним самим, но удовольствие от уловок и хитростей компенсировало и этот факт тоже.

Будильник прозвенел ещё раз, последний на сегодня: пора было вставать. Его ждали настоящие приключения.

– Привет, Джон, дружище! – крикнул ему бородатый хозяин его пансиона, наливая в самую большую чашку с изображением медведя гризли кофе. Из неё пил только Эрик, это была его чашка с самого первого дня, когда он чудесным образом нашёл её в запасах посуды и понял, что она идеально ему подходит. – Ты зелёный.

Эрик натянуто улыбнулся. Конечно, зелёный. Зима тянется в Луунвиле бесконечно долго, и от нехватки солнечного света и постоянной усталости ему самому порой начинает казаться, что он, как и город, порастает мхом.

– Я опять писал всю ночь, – сообщил Эрик, усаживаясь рядом с бородачом за стол.

– О, я читал твою последнюю статью. Про мозги! – кивнул хозяин. – Ты молодец. Только слишком много работаешь. И я сохранил для тебя экземплярчик!

Статьи «про мозги» были для Эрика больше, чем хобби. С момента, как он очнулся в больнице Луунвиля, его не покидало своеобразное вдохновение. Его всё удивляло и поражало, как ребёнка, который только начал познавать мир. Стадия «почемучки» переносилась им достаточно легко, однако нельзя сказать, что у него было так много близких, с кем он мог советоваться и расспрашивать их. А расспрашивать было о чём. Помимо практических вопросов – что с ним случилось, кто он вообще такой, что ему делать в этой ситуации дальше, в его голове прочно сидел вопрос: что такое вообще жизнь, почему и кому она даётся второй раз? Он считал, что судьба подарила ему шанс прожить жизнь заново, выбрать свою сторону, путь и направление. Так что все эти вопросы вертелись в его голове, а мозг усиленно искал ответы.

Если эти ответы находились, то через пару бессонных ночей рождались статьи «про мозги», а в списке задуманных идей и сюжетов ещё одна «тайна» помечалась галочкой.

Вдохновение было его способом познать самого себя, нового Эрика, нового человека с совершенно новыми взглядами на жизнь. Он частенько «витал в облаках», как говорили его немногочисленные знакомые и друзья, но это было не так: Эрик просто любил размышлять. Раздумья были привычны для него на этом этапе его новой жизни, они помогали не отчаяться и не саморазрушаться, помогали смириться, а зачастую и простить даже самого себя.

Эрик дотянулся до стойки бара, где лежала свеженькая газетка «Лучи», редактором которой являлся один из тех жителей города, которые пытались помочь ему всё вспомнить. На последней странице была его статья о возможностях восстановления мозговой деятельности после физического повреждения. Его статьи всегда печатались только на последних страницах. Даже после гороскопов, кроссвордов, анекдотов и прочих бредней, так жадно поглощаемых народом. По его личному мнению, статьи подобного рода, научные, так сказать, вообще нельзя печатать в газетах, но люди не читают научные книги, они только делают вид, что читают, даже самые «умные». Но иной раз раскопанная информация настолько огромна, что автор чувствует: её необходимо на кого-то выплеснуть. И пишет книги, научные и не очень… Эрик пишет статьи, коротко и понятно для этого города – он был и остался психом, попавшим сюда год назад, – но за скромную плату (статьи на последних страницах о прописной личной истине) он готов быть полезным месту, которое его так тепло приняло.

– Джон, дружище, не впадай в меланхолию. Мы все тебя читаем, – словно угадав его мысли, ободрил его бородач. – На обратном пути из газеты не забудь заглянуть в колледж, уже несколько раз звонили сюда. Видимо, ты не отвечаешь на телефон?

Эрик мысленно застонал: только не это!

После пары статей средней научности его начали приглашать читать лекции по естественным наукам в местном весьма неплохом колледже, и это даже несмотря на его прошлое. Но он не хотел… Отчасти потому, что однажды ему приснилось место, похоже на некоторую… школу, что ли. И он выбросился из её окна. Брр. Ну и, конечно, блондинка из сна там была. Куда же без неё. Она плакала и кричала, но он её прогнал, пусть и с трудом.

В общем, детей он тоже не любил, так что никаких студентов, нет-нет.

Но директор действовала в обход, уговаривая всех его добрых друзей и знакомых повлиять на него.

– Я зайду, конечно, – пообещал Эрик. – Это похвальное нахальство. – Он встал и потянулся за чашкой с гризли, чтобы взять с собой.

– Эрик, – он обернулся, – ты же сегодня вернёшься?

Эрик решил съехать на шутку:

– Кевин, брат, ты от меня так просто не отделаешься. К тому же я должен тебе за аренду.

Кевин хмыкнул. Конечно, этот парень никогда не был их «местным», но он хорошо тут прижился, жаль будет его терять. Да и вон какой умный, пишет там что-то…

Флеш был очень зол, потому что ему совсем не нравилось оставлять её одну, пусть даже ненадолго. И ещё ему не нравилось, что в таких городках, как Луунвиль, обычно бывают огромные проблемы со связью. Если что-то случится, помощь может подоспеть даже не через несколько часов, а через несколько дней, если эти чёртовы дороги размоет или выпадет снег (а в этих северных краях это не неожиданность даже в марте), или, не дай бог, пойдёт движение каких-нибудь редких и жутко охраняемых животных, которые перегородят подходы и подъезды. Но спорить с ней было тем ещё удовольствием, и почти всегда приходилось уступать, только если ты не хочешь быть перееханным катком её потрясающего самомнения.

Ох!

Он резко притормозил на крошечном перекрёстке, потому что какой-то олух в задумчивости выперся на дорогу, даже головы в его сторону не повернул.

– Я тут всего с каких-то полчаса, а уже ощущаю весь уровень гостеприимства, – недовольно пробурчал он себе под нос, но дальше уже ехал молча, плавно и равномерно скользя колёсами своего новенького зелёного грузовичка по сонным утренним улицам.

На перекрёстке возле цветочного рынка он притормозил и, открыв окно, окликнул бойкую старушку, трясущуюся от холодного ветра.

– Мадам! Я проездом, и мне нужен именно Ваш очаровательный совет. Где здесь самый лучший кофе и самый умный собеседник к нему? – крикнул он ей, стараясь улыбаться как можно искренней.

Старушка растерялась и вылупила на него перепуганные глаза.

Флеш удивлённо приподнял бровь, ожидая ответа. У него всегда были проблемы в общении с… эм… людьми, так сказать, но всё же он ожидал более внятной реакции.

– Н-ну, у нас есть пансион… «Семейство Кевина», – голос её дрожал так же, как и руки, и уж от ветра ли – кто её знает. – Но самый умный у нас тут Эрик. Он не работает в университете, что очень жаль, но пишет такие чудесные статьи про мозги.

– Что Вы говорите? – покачал головой Флеш, отметив про себя, что жест получился скорее саркастическим, чем воодушевлённым.

– Да-да! – внезапно старушка пришла в небывалое возбуждение. – А возьмите мою газету?! Как раз в свежем выпуске есть его новый труд. – Она сунула ему в окно ещё даже не развёрнутый свиток газетного номера и, не прощаясь, помчалась прочь, насколько это слово вообще можно применять к старушкам в морозное весеннее утро.