Для входа в раздевалку нужно было подняться на высокое деревянное крыльцо с двумя дверями – одна раздевалкина, а другая в соседнюю комнату, где поставлен станок для заточки коньков и печка-буржуйка из широкой железной бочки.

В печке полыхал жаркий огонь для отогрева застывших рук, или же чтоб варежки обсушить, только надо присматривать – если вовремя не снимешь их с раскалённого железа, то начинают вонять палёной шерстью ниток, из которых связаны…

Как же мне хотелось научиться гонять на коньках, что так вкусно хрустят по льду и несут – словно на крыльях!.

Ученье началось с двухполозных, которые надо привязывать к валенкам бечёвками, но меня засмеяли, что это детсадная безделушка.

Потом были «снегурки» с круглыми носами, но тоже на бечёвках; и на них ничего не получилось…

Наконец, мама откуда-то принесла настоящие «полуканадки», приклёпанные к своим ботинкам.

С коньками я поспешил в раздевалку катка, переобулся из валенков, вышел на лёд, но смог лишь проковылять туда-сюда на подворачивающихся «полуканадках»: они никак не хотели стоять ровно – подламывались то внутрь, то в стороны, до боли выкручивая мне ступни.

К раздевалке пришлось возвращаться по сугробам – плотный снег удерживал лезвия коньков вертикально и те уже не выворачивали мне щиколотки на излом.

Последняя попытка состоялась вечером, когда папа пришёл с работы и, по моей просьбе, накрепко зашнуровал ботинки «полуканадок» поверх толстовязанных шерстяных носков.

Я процокал по лестнице вниз, держась за перила.

От перил до двери подъезда я шёл припадая руками к стене, наружные стены помогли мне обогнуть дом.

Дальше пошли вспомогающие сугробы, но на дороге их не было и её я пересекал трепеща руками, как канатоходец.

Наконец, я добрёл до катка, но всё повторилось опять – коньки выламывали ступни, несмотря на тугую шнуровку.

Я постоял в толчее окрылённых коньками счастливчиков и нескончаемо болезненным путём побрёл обратно.

( … и больше ни разу в жизни я не пытался встать на коньки.

Рождённый ползать – летать не может…)

В один из ясных выходных дней сосед по площадке из квартиры наискосок – Степан Зимин, позвал меня и своего сына Юру сходить в лес на лыжах.

Для такого случая папа принёс из подвала лыжи с палками.

Крепленья лыж состояло из ременных петель посередине, в которые надо совать нос валенка, а также из белой резинкой от трусов, на каждой петле, чтоб охватить обувь повыше пятки.

Степан на эту вылазку пошёл совсем без лыжных палок, но ездил – залюбуешься.

Мы свернули в лес левее школы новобранцев и углубились в чащу почти непролазных сосен с иссохшими ветвями в нижних ярусах.

Потом нам встретились пара квадратных ям и Степан сказал, что это от землянок вырытых тут во время войны.

У меня такое в уме не укладывалось, война ведь прошла до моего рождения – то есть целую вечность тому назад; за такое время все траншеи с землянками и блиндажами должны были полностью изгладиться с лица земли.

Больше Степан Зимин не выводил нас на лыжные прогулки, но мне понравилось катание на лыжах и я начал обкатывать ближайшие спуски за обводной дорогой…

Когда в школе проводилось лыжное соревнование среди учащихся, я, конечно же, вызвался в нём участвовать и вечером накануне забега попросил папу сменить изношенные резинки на креплениях, но он сказал – пойдут и эти.

Старт давался с той же поляны, где осенью проходил воскресник по развалу длинного барака, наезженная лыжня уходила оттуда в лес и, попетляв там, возвращалась обратно, делая из старта ещё и финиш: два в одном.

Нашу группу, четвёртые-пятые классы, пустили в забег всех вместе, а впереди бежал старшеклассник, чтоб мы не сбились не на ту лыжню.