Он вышел во двор, на улицу – нет нигде.

И никто из соседей не видел, а уже вечереет.

Он снова прошёл улицу из конца в конец, и тут ему услышался шум речки.

Тогда он поспешил к почти отвесному обрыву над бурно вздувшейся после недавних дождей речкой и там – внизу – различил сынулю. Бегом туда!

Поток шумно катящейся воды поглотил узкую полоску берега под обрывом – пришлось брести по колено в воде.

Мальчик притискивался к крутому глинистому обрыву, вцепившись в стебель полусухой былинки, а ногами уже наполовину в воде, и даже не ревел, а только хныкал: ыхы, ыхы.

Папа закутал его в пиджак и еле нашёл место, где можно было выбраться наверх без рук…

Зато как же трепетали гордостью крылья моего носа от рассказа, что это именно я дал имена моему брату и сестре!

Поскольку моё имя досталось мне в честь папиного брата, то последовавших двойняшек договорились назвать как маминых брата и сестру.

В роддоме их так и называли – Вадик и Людочка.

Но когда новорожденных принесли домой и спросили у меня как же их назовём, я моментально ответил:

– Сяся-Тятяся.

И сколько ни пытались меня переубедить, я упорно стоял на своём.

Вот почему моего брата зовут Александр, а сестру – Наталья.

~ ~ ~

_{>~ ~ ~}детство

Самой первой засечкой, стартовой чертой откуда начался отсчёт моей нелегендарной истории, стал яркий свет утреннего солнца – чьи лучи заставили меня крепко прищуриться и вертеть головой, когда по пути в детский сад мы с мамой остановились на взгорочке, пережидая поток людей в чёрном. Шагая мимо, толпа окликает меня весёлыми приветами, прихохатывает, а я с гордой важностью держу маму за руку – вон сколько взрослых зэков знают меня по имени!

И мне, конечно, вовсе невдомёк, что оживлённое внимание колонны вызвано присутствием такой молодой и красивой мамы…

Зэки строили каменные дома, два квартала на Горке, и когда они закончили первый, наша многодетная семья получила двухкомнатную квартиру на верхнем – втором – этаже восьмиквартирного дома.

Квартал представлял из себя огромный прямоугольник двора оцепленный шестью двухэтажными зданиями по периметру.

Четыре угловые здания имели по три подъезда, преломляясь на среднем под прямым углом.

Оставшиеся две, одноподъездные  двухэтажки стояли вдоль длинных сторон прямоугольника, который без них был бы просто квадратом.

Подъезды всех зданий смотрели внутрь двора, на точно такие   подъезды зданий напротив.

Бетонный пояс дороги, охватывал квартал снаружи, а напротив пары угловых зданий, соседствующих в меньшей стороне прямоугольника, зэки достраивали квартал-близнец – зеркальное отражение первого.

Я убегал из малолюдного двора играть на стройку, а когда зэкам привозили обед, они делились со мной баландой.

По замелькавшим в моей речи красочным выражениям для связки слов,  родители быстро вычислили мой круг общения и поспешили отдать меня в детский сад.

А когда второй квартал был завершён, зэки вообще исчезли и в дальнейшем строительные работы на Объекте (у того «почтового ящика» было ещё и такое наименование) выполняли солдаты в чёрных погонах, «чёрнопогонники».

Кроме них на Объекте были ещё солдаты «краснопогонники», но чем они там занимались не знаю до сих пор…

Кварталы располагались в самой высокой части Объекта, и за это их называли Горкой, которую со всех сторон обступал густой лес, но ему не удавалось пересечь бетонную полосу дороги по внешнему периметру кварталов…

Дорога в садик начиналась грунтовым спуском к баракам учебки для солдат-новобранцев, но, малость не доходя до их ворот, от грунтовки ответвлялась широкая тропа через сосновник, в обход учебки и широкого чёрного пруда под большими деревьями; затем шёл ещё один спуск, но покруче и уже густым ельником, после которого тропа выводила к высокому штакетнику. За воротами, среди деревьев и кустов стоял двухэтажный дом садика, обернувшись к площадкам для игр, где кроме песочниц и теремков имелся даже настоящий носатый автобус; без колёс, конечно, чтоб заходить внутрь прямо с земли, но зато с рулём и сиденьями…