Резкий удар в основание древка копья, чтобы сбить его траекторию. Затем удар мечом – быстрый, восходящий агэ-гири, нацеленный в ногу копейщика. Бандит закричал, падая. Кенджи добил его, не проявляя милосердия. Это была война, не дуэль.

Осталось четверо бандитов и одно существо, а также раненый топором. Они смотрели на Кенджи с открытыми ртами и ужасом в глазах. Этот странный воин в изодранной одежде, с необычным стилем, двигался так, как они никогда не видели. Он не рубил наугад, не полагался на броню. Он был быстрым, точным и смертоносным. Его движения были экономными, каждое имело цель. Он не тратил силы на ненужные замахи, он резал и колол там, где это причиняло максимальный вред.

«Что… что он такое?» – пробормотал один из бандитов.

Существа, более полагавшиеся на инстинкты, чем на тактику, казались сбитыми с толку. Их обычные приемы – наброситься толпой и разорвать – не работали против этого скользкого, быстрого противника, который, казалось, знал, куда они будут бить.

Кенджи стоял, тяжело дыша. Его руки болели, мышцы горели. Но он чувствовал прилив сил – не только физических, но и ментальных. «Кодекс Души»? Возможно. Чувство праведности, ощущение того, что он делает правильное дело, давало ему силы продолжать.

Он не дал им времени опомниться. С боевым кличем – не японским «Киай», а просто громким, резким выдохом, выражающим его решимость – Кенджи бросился на оставшихся врагов.

Битва вспыхнула с новой силой, но теперь инициатива была у Кенджи. Используя их страх и нерешительность, он двигался стремительно, переходя от одного противника к другому. Он уходил от ударов, отклонял клинки, находил уязвимости с помощью своего обостренного восприятия. Одно существо попыталось прыгнуть на него со спины, но Взгляд Воина предупредил его. Кенджи резко развернулся и нанес удар по его позвоночнику, парализуя тварь.

Бандиты пытались окружить его, но его скорость и точность не давали им этого сделать. Один упал с перерезанным горлом, другой – с глубокой раной в боку. Раненое топором бандит попытался сбежать, но Кенджи перехватил его одним быстрым рывком и закончил бой.

Наконец, остался последний бандит. Молодой, дрожащий, с лицом, белым от ужаса. Он уронил меч и поднял руки.

Кенджи остановился в нескольких шагах от него. Его клинок был опущен, но готов к удару. Его грудь тяжело вздымалась.

«Я… я сдаюсь!» – пролепетал бандит на языке, который Кенджи теперь понимал.

Кенджи смотрел на него. В его прошлой жизни сдача означала арест. В этом мире? Что диктует его Кодекс? Милосердие к тем, кто сдается? Но этот человек только что грабил и убивал невинных.

Милосердие к побежденному, если он не представляет дальнейшей угрозы и не совершал преступлений, несовместимых с честью. – голос Кодекса прозвучал в его сознании. Этот бандит участвовал в нападении. Но он был молод, и его лицо выражало больше страха, чем злобы.

Кенджи принял решение. «Уходи», – хрипло произнес он на незнакомом языке, который теперь казался ему родным. «И никогда больше не поднимай оружие на невинных».

Бандит не поверил своим ушам. Он посмотрел на Кенджи, затем на тела своих товарищей, затем снова на Кенджи. Затем, дрожащими руками поднял меч и бросил его на землю, после чего развернулся и бросился бежать обратно в лес, не оглядываясь.

Кенджи остался один среди мертвых. Тишина. Только потрескивание догорающей телеги и стоны раненого существа.

Выжившие торговцы, двое мужчин и женщина, медленно вышли из-за горящей телеги. Их лица выражали смесь облегчения, шока и полного недоумения. Они смотрели на Кенджи, на его изодранный офисный костюм, на меч в его руке, на поверженных врагов.