А на самом дне топки, в тени углей, кто-то тихонько рассмеялся в ответ.

Томлин так и не решился заглянуть в печь той ночью. Гарцель, к неудовольствию помощника, задержался в пекарне дотемна, проверяя учётные книги. Когда мастер наконец ушёл, заспанный Томлин уже едва стоял на ногах – странное возбуждение от возможного существования хлебных эльфов сменилось обычной дневной усталостью.

Он уже собирался запереть дверь, когда из печи донёсся явственный шёпот:

– Ну и долго же ты собирался!

Парень замер, держа руку на железной заслонке. Из тёмного жерла медленно проступил полупрозрачный силуэт девушки с острыми ушами, вся её фигура мерцала, как пламя свечи на сквозняке.

—Ты… ты хлебный эльф? —глупо пробормотал Томлин, чувствуя, как поджилки предательски дрожат.

Призрачная девушка фыркнула – странный звук, похожий на шум ветра в пустой бутылке:

—Хлебный? Эльф? Ты ещё глупее, чем выглядишь! – фыркнула полуэльфийка, и её голос прозвучал так, будто кто-то провёл смычком по расстроенной скрипке.

Томлин хотел обидеться, но тут заметил, что сквозь её грудь отчётливо видна надпись на мешке с мукой: «Срок годности истёк». Всё-таки сложно спорить с призраком, когда он буквально читает тебе мораль через собственный кишечник.

Девушка в печи оказалась не просто призраком – она была похожа на рисунок на мутном стекле. Её острые уши дрожали, когда она говорила, а платье – когда-то нарядное, а теперь прозрачное, как старая паутина – колыхалось в несуществующем ветру. Томлин заметил, что там, где её ступни должны были касаться пола, лужицы разлитой воды покрывались тонким слоем льда.

Призрак вздохнул – это звучало как свист в дымоходе— и протянул к Томлину полупрозрачную руку:

– Слушай, увалень, мне нужна твоя помощь. Ты ведь любишь помогать, да? Видно же, что добрый…

Томлин зажмурился, потом снова открыл глаза. Призрак не исчез. Напротив, полуэльфийка скрестила прозрачные руки на груди и смотрела на него с таким выражением, будто он уже сто раз её подвёл.

– Не знаю… – Томлин тяжко вздохнул и почесал затылок. – О чём речь то?

Призрак вспыхнул ярче, словно обрадованный детский фонарик.

– Мой отец пропал! – её голос зазвенел, как разбитый стеклянный графин. – Он ушёл в небо и не вернулся.

– Так оттуда и не возвращаются, – Философски заметил Томлин.

– Пустая тыква! – призрак резко сжался, будто его невидимо дёрнули за ниточки, и его голос на секунду расслоился на десяток шёпотов. – Он на воздушном корабле ушёл, а не умер!

– А-а-а… – Томлин медленно соображал. – А что с ним случилось?

– Он вылетел на встречный воздушный поток и врезался в молнию, – ответила полуэльфийка с убийственной серьёзностью.

– Серьёзно? – Томлин округлил глаза. – В молнию можно врезаться?

– Остолоп! Нет, конечно! – призрак взметнулся к потолку, рассыпаясь синими искрами. – Это сарказм! Я просто-напросто не могу знать, что случилось. Но я застряла между мирами, и пока не узнаю правду…

Томлин закатил глаза.

Призрак медленно опустился перед ним, и её глаза – если приглядеться, очень печальные – смотрели прямо в его душу.

– Ну что, Томлин? – прошептала она. – Ты поможешь мёртвой девушке найти её папу?

Где-то на улице запел первый петух. В печи потрескивали угли. А в голове у Томлина уже звучали слова, о которых он, конечно же, пожалеет.

– Ладно… – он сдался. – Но только если мы будем делать перерывы на обед. Я не могу искать пропавших отцов на пустой желудок. .

Призрак улыбнулась – и в этот момент в пекарню ввалился Гарцель.

– ТОМЛИН, ТЫ ПОЧЕМУ ОПЯТЬ НЕ… – он замолчал, уставившись на призрака и виноватое лицо своего помощника.