– Ладно, － молодой человек отодвинул от себя опустевшую тарелку. – Завтра я проверю, не завелась ли там ещё и танцующая булка.

Марта с улыбкой покачала головой.

На следующее утром Томлин проснулся с твёрдым намерением разобраться в тайне зелёного свечения. Наскоро умывшись и натянув на себя всё ту же рубаху и всё те же брюки, он вошёл в кухню, где уже вовсю хлопотала его мать.

– Ну что, исследователь печных аномалий, проснулся? – Марта поставила перед ним тарелку с яичницей, которая подозрительно напоминала по форме тот самый зелёный огонёк. – Что, теперь и яичница с тобой заговорила?

– Мам, я не шучу! – Томлин нахмурился. – Там и правда что-то было. Я уверен. Может, это древний дух пекарей? Или забытый рецепт волшебного хлеба?

—Кажется ты слишком много об этом думаешь. Может быть это просто плесень, которая решила, что ей пора эволюционировать, – усмехнулась Марта, но в глазах её мелькнула тревога.

Заметив это, Том подошёл к матери и погладив её по плечу, попытался успокоить.

– Не волнуйся, мам, я не буду на этом зацикливаться, обещаю.

Поцеловав её в щёку на прощание, молодой человек накинул свой тёмно-серый плащ и выбежал из дома.

По дороге на работу Томлин так задумался над существованием хлебных эльфов в печи Мастера и над их возможной вечеринкой, на которую его не позвали, что опоздал, чего за ним никогда раньше не замечалось. Так что, когда он вошёл в пекарню, там уже царил привычный ему хаос, из-за чего ему быстро пришлось вливаться в работу.

Вдруг из-за стойки с противнями вылетел гоблин-рецидивист Жужебер, весь перемазанный в тесте, с растрепанными волосами и диким блеском в глазах. «МЫ В ТЕСТЕ!» – завопил он, размахивая липкими руками, будто только что вырвался из плена дрожжевого монстра. Его сюда пристроили в качестве наказания за кражу закваски, но, судя по всему, на этот раз тесто мстило ему само. Заметив ошарашенного Томлина, Жужебер тут же сменил панику на хищную ухмылку: «Эй, пекарь, если тебе неохота возиться с этим липким кошмаром, я могу тебя подменить… за пару булочек с корицей!». Томлин лишь вздохнул и потянулся за тряпкой, а гоблин, громко чавкая, начал отдирать от себя куски теста и с любопытством разглядывать – нельзя ли это незаметно съесть.

План относительно печи был предельно прост: дождаться конца дня, когда все уйдут, и снова заглянуть в печь, но как на зло день сегодня тянулся словно карамель. Томлин настолько сгорал от нетерпения, что даже Гарцель заметил его странное поведение и, настойчиво пытался отправить его домой отдыхать, задолго до закрытия пекарни.

Томлин машинально кивал на увещевания Гарцеля, но мысли его кружились вокруг печи, как мотыльки вокруг огня. «Может, они правда там пируют без меня? – терзался он. – Может, прямо сейчас крошечные ржаные корочки летают по воздуху, а эльфийские плюшки танцуют канкан на раскалённых углях?»

Жужебер, тем временем, успел умыкнуть с полки калач и теперь с довольным видом жевал его, притворяясь, что просто вытирает рот рукавом.

—Эй, Томлин, – буркнул он, крошки сыпались изо рта, – если тебя так манит печь, может, там чертовски хороший рецепт спрятан? Делиться будешь?

Гарцель, услышав это, резко обернулся:

– Какая ещё печь? Томлин, ты либо домой идёшь, либо объясняешь, что за бред у тебя в голове!

Солнечный луч, пробившийся сквозь мукопыльное облако, вдруг упал на дверцу печи – и Томлину показалось, что из щели мелькнул крошечный смеющийся огонёк. Сердце его ёкнуло.

– Ничего, Гарцель, просто… показалось.

Но когда все отвернулись, он незаметно подмигнул в сторону печи. «Ждите меня, друзья. Я вернусь».