– Я хотел сказать, что служил вам не ради награды.

– Ты служил величайшей силе мира, как тебе казалось, однако сегодня ты увидел, что есть сила выше.

– Он бог?

– Нет, он не бог, но мы твердо знаем, что он и не человек. По крайней мере, нам доподлинно известно, что его невозможно убить. И мы знаем, что ему беспрекословно повинуются все в нашем мире, из числа тех, конечно, кто имел с ним дело. Все, кроме маленькой группы бунтарей, которые верят в своего казненного и воскресшего бога.

С этими словами она достала из шкатулки небольшой бронзовый кулон на кожаном шнурке.

– Прими это от меня как самую ценную вещь, которой я владею. Мне подарил этот кулон в Антиохии один из бесстрашных людей, имеющих смелость смотреть ему прямо в лицо. Его имя Ориген, он сказал мне, что это единственное в мире изображение, которое способно остановить желтоглазого.

Репрев не знал Оригена, но хорошо помнил, что учеником и соратником отца Оригена был отец его возлюбленной Володимер. Приняв бесценный дар Мамеи в свои руки, воин начал рассматривать его. Рисунок был несложным: крест или буква икс внутри круга. По кругу шла надпись на греческом языке: «Царствие Небесное силою берется».

– Здесь сказано о силе, так почему же вы не примените силу этого амулета против него? – недоуменно спросил императрицу Репрев.

– В том, что сказал мне Ориген, мало веры для меня самой. Применить этот амулет я могу лишь раз, и я не уверена, что это сработает. А далее, когда Риммон смекнет, что я пыталась сделать, он не пощадит ни меня, ни моего сына. Кроме того, я не раз видела, как львы разрывали христиан на песке арены Колизея, и их Бог не спасал своих последователей.

– Так, значит, в обереге нет силы?

– В нем есть большее, чем сила, он содержит надежду. – С этими словами Юлия отвернулась к окну, дабы не показать своему телохранителю слез, наполнивших ее глаза.

– Надежду, – задумчиво произнес Репрев. – Я никогда не думал ранее о том, что надежда так важна.

Сказав это, он крепко прижал подарок императрицы к своему сердцу, встал на одно колено и склонил голову, отдавая дань уважения властительнице Рима.

– Важна, мой мальчик, очень важна, – сказала умудренная опытом женщина, нежно гладя воина по красивым волосам. – Может быть, и нет в этом мире ничего важнее, чем надежда.

Поборов минутную слабость, она снова отвернулась к окну и властно сказала:

– А теперь ступай, мы не задерживаем тебя больше.

Репрев поднялся на свои сильные ноги, поклонился кивком и твердым шагом вышел из покоев истинной владычицы Римской империи, племянницы Септимия Севера, матери и наставницы его теперь уже бывшего господина – Юлии Мамеи.

Открыв окно, Вестник вдохнул волшебный воздух весенней ночи. Вот-вот должен наступить рассвет, но пока небо еще усеяно россыпью звезд в прозрачной и бездонной темноте времени, которое издавна называли часом волка. Почему-то именно сейчас Вестнику казалось, что вся его судьба проносится перед его внутренним взором, словно кадры киноленты.

Он родился на окраине старого сибирского города Тюмени и почти не знал своего отца. Из рассказов о нем Вестник помнил лишь то, что он был наполовину цыганом. В семье говорили, будто по отцовской линии они в родстве и с «тем самым» Григорием. Отец и правда был родом из мест, расположенных неподалеку от села Покровского. И да, ходили слухи, что у знаменитого старца была любовь с цыганкой из кочевого табора. Отец действительно смахивал на цыгана и имел множество друзей среди них. Впрочем, Вестник крайне редко вспоминал об этом, хотя и сам с детства любил цыганские песни и отличался свободолюбивым и непокорным нравом.