Христоносец Вацлав Дивишек

Редактор Евгения Белянина

Корректор Мария Черноок

© Вацлав Дивишек, 2025

ISBN 978-5-0065-9576-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я стою на высоком утесе, клином врезающемся в море, и прощаюсь с солнцем короткого дня. Еще совсем недавно его движение по небосводу невозможно было увидеть. Казалось, что солнце находится всегда на одном месте, и смотреть на него нельзя, не ослепнув. Но сейчас я смотрю широко открытыми глазами на потускневшее светило и вижу, как оно соприкоснулось с горизонтом, расстелив перед моим взором сверкающую красную дорожку. Еще чуть-чуть, и темно-оранжевый диск, погрузившись в море на четверть, начинает медленно тонуть. Дорога света на водной глади становится все шире и словно приглашает меня отправиться в путь. В этот момент солнце подобно финалу жизни, когда невидимое время в самом конце дней вдруг обретает свой ощутимый и стремительный ход. Дорога ярко освещена, широка и понятна, но нет уже сил и смелости для триумфального марша по открытому опытом пути. Солнце погружается все быстрее и быстрее, и еще недавно казавшееся бесконечным время его зенита сжимается в секунды, и вот – остается лишь его верхний краешек, который стремительно превращается в сияющую полоску. А потом пропадает вовсе, оставляя над местом своего погружения волшебное марево, отраженное в облаках. Солнце ушло за горизонт. Но так ли это? Разве не Земля отвернула от Солнца ту часть своей поверхности, на которой я стою и наблюдаю закат? Ощутив это с такой точки восприятия, я будто переворачиваю весь свой внутренний космос, и вся видимая механика этого зрелища становится совершенно иной, но вместе с тем не менее торжественной и величественной. Сегодня я уже второй раз испытал это чувство. Час назад я думал в таком же ключе, когда поставил точку в последней главе своего повествования. Как я, человек, который никогда не писал и не собирался этого делать, стал автором этого текста? Что происходило со мной весь последний год? Я писал книгу или книга создавала меня тем, кто может писать? Или кто-то просто зажег меня подобно свече и водил мои мысли по пергаменту монитора, как пишут карандашом по бумаге, а я всего лишь читал то, что пишу? Пока я писал, я не видел этого точно так же, как люди не видят движения солнца, когда оно в зените. Меня словно погрузили в колоссальный объем информации, подобно тому как человек окунается в чудо земного бытия. Но сейчас, когда я увидел этот закат, что-то словно открылось и прояснилось во мне. Не солнце заходит за горизонт, и не горизонт поглощает солнце, а крохотная планета, вращаясь в орбите своей звезды, покорно поворачивает к свету свою затененную часть. Часть эта выходит из мрака и оживает с рассветом. Солнце светит всегда, это мы видим его свет только днем. Так и меня озарил услышанный мною рассказ, и, освещенный этим светом, я уже не мог не поделиться им со всеми. Я созидал этот текст, словно переживал неотвратимый день своего прозрения, и сам осознаю содеянное лишь к наступлению ночи финала. Теперь сей день будет освещать того, кто станет читать эту книгу. И пусть этот день станет вечным.

Холодной для Мармарики зимней ночью, в то время, когда Три Царя выстроились в одну линию с самой яркой звездой Востока, указывая место, где рассвет родит Солнце, в семье берберского вождя родился мальчик. Он был светловолосым, голубоглазым и невероятно энергичным ребенком. Такими рождались почти все дети древнего рода берберских вождей, которым приписывалось родство с островными полубогами ушедшей под воду некогда великой страны. За несколько месяцев до его появления на свет погиб в сражении с соседними племенами его отец, и опеку над ребенком взял его дядя. Звали дядю Массин, что означает «мастер». Имя свое он получил за то, что считался непревзойденным мастером в воинском ремесле. Молодым воином он отправился в Рим, где воевал в армии Императора, за неподчинение начальнику был продан в рабство, стал гладиатором и получил деревянный меч, не проиграв ни одного боя. Позднее он стал ланистой в одной из лучших гладиаторских школ, воспитал целую плеяду великолепных бойцов и теперь, после известия о гибели своего брата, вернулся на родину, чтобы принять ношу вождя племени, а также опекуна и воспитателя своего племянника.

При рождении мальчика назвали Ятти, что означало «высокий». Имя соответствовало его высокому положению в берберских племенах, но когда мальчик немного подрос, то оказалось, что оно соответствует и его облику. Ятти заметно отличался от своих сверстников ростом и крепким телосложением. Вместе с тем он был ловок, быстр и чрезвычайно силен для своих лет. Все это не осталось без внимания со стороны его дяди, который, казалось, увидел в племяннике возможность передачи по наследству всего своего мастерства и опыта. С раннего утра и до позднего вечера он проводил время с Ятти. Учил его, тренировал его, делился с ним всем тем, что знал и умел сам. В свои десять лет мальчик мог противостоять в бою отрокам на пять-шесть лет старше себя. Причем всех юношей племени тоже неусыпно опекал и тренировал сам Массин, и все они были обучены и готовы к серьезным сражениям. В пятнадцать лет молодому светловолосому вождю уже не было равных среди самых лучших воинов побережья. А в свои семнадцать лет он начал демонстрировать такие чудеса силы и ловкости, что они казались невероятными даже для его дяди.

– Ты станешь самым великим воином, – говорил он ему все чаще и чаще.

Однако Ятти преуспел не только в воинском искусстве. Незаурядные способности он проявил и в постижении тех знаний, которые с ранних лет прививал ему жрец племени. Он был строг и знал множество тайн древних берберских культов. Считалось, что народ, к которому принадлежал Ятти, еще за тысячу лет до появления египетских богов владел тайной бальзамирования в погребальном обряде и множеством тех секретов, коих у египтян еще не было в помине. Жрец древнейшего культа детей Луны и Солнца, носивший имя Мунатас, что означало «собирающий вокруг себя», уже давно выделял способности Ятти к обучению и втайне вынашивал мысль о том, чтобы сделать его своим преемником.

Юному воину нравилось слушать жреца. От него он узнал предания народов Северной Африки, узнал о культурах и верованиях других людей. Мунатас рассказывал ему о движении небесных тел. Учил выживать в самых сложных условиях. К восемнадцати годам Ятти знал, как не заблудиться, ориентируясь по приметам и звездам, как врачевать болезни, исцелять раны, знал о секретах древней борьбы, которой владели лишь жрецы и маги, умел читать и писать на нескольких языках.

Писать Ятти не любил, зато читал много и часто. Они с учителем могли часами беседовать о том, что юноше удалось узнать из множества древних свитков, которыми была полна пещера жреца. Пришло время, и Ятти прочел их все. Его дядя Массин сначала относился весьма пренебрежительно к тому, что жрец учит его подопечного своим премудростям. Он считал, что воину достаточно владеть искусством боя, а чтение и науки – это дело жрецов. Но мудрый Мунатас убедил его, что знания не станут лишними для будущего вождя и не будут помехой в упражнениях и ратных тренировках. И он оказался прав, как бы ни тянуло молодого воина к знаниям, первым и главным делом для него было искусство боя. Каждое утро он начинал с изнурительных тренировок, которые с небольшими перерывами длились весь день. И лишь вечерами, когда тело Ятти уже изнемогало от усталости, он вновь шел к жрецу и снова узнавал что-то новое.

Другим любимым занятием Ятти стала охота. Лучшей он считал охоту на льва. В этом деле он презирал лук и стрелы. Отвергал он и коллективную охоту. Лишь длинный нож, рогатина и ловкость пешего охотника. И каким бы суровым ни был его дядя, он поначалу сильно переживал, когда его племянник уходил на такую охоту. Он сам научил воспитанника всем тонкостям выслеживания и сражения с хищником, которого ему самому не раз приходилось побеждать на гладиаторской арене. Однако все равно каждый раз он втайне волновался. Но учитывая, что первого своего льва Ятти убил в шестнадцать лет, к двадцатилетию племянника Массин привык к его удаче и победам. Так было и в это утро.

Ятти молча собирался, проверяя острие своего ножа и прочность заранее заготовленной рогатины, а его дядя наблюдал за этим с уже привычным спокойствием. Он знал, что племянник вернется к ночи и в его хижине снова появится львиная шкура. Не знал он лишь того, что впереди Ятти ждет совершенно особый рок, который полностью изменит жизнь и судьбу молодого вождя.

Одиночная охота на льва – дело, требующее максимального мужества, твердой руки и холодного расчета. Берберский лев – свирепый хищник с густой черной гривой, который может достигать весом десяти талантов. Правда, речь обычно шла об одиноком молодом звере, который был изгнан прайдом. Его габариты обычно были поскромнее, но человек, даже такой могучий, как Ятти, все равно уступает льву. Лев массивнее человека, намного сильнее, быстрее, ловчее и вооружен огромными когтями и клыками. Единственный шанс для охотника – разозлить зверя и, когда он, раскрыв передние лапы в прыжке, бросится в атаку, вовремя подставить упертую в землю рогатину. Но даже это не гарантирует победы. Свирепый хищник может сражаться, получив смертельную рану, и его скорость и мощь, умноженные на ярость, будут стоить охотнику жизни. Поэтому завершить схватку должен точный удар длинным клинком большого ножа в уязвимое место на шее зверя. При этом попасть нужно безошибочно в точку под косматой львиной гривой. Ятти делал это не раз, но все равно каждая его встреча со львом была схваткой со смертью. Часто лев успевал хоть и вскользь, но задеть охотника, поэтому тело Ятти было покрыто десятком внушительных шрамов от львиных когтей.