Сердце сжалось от жалости. Дроу убил захватчиков, которые пришли в его страну. Так сделал бы любой, кому дороги его родина и народ. Аштара на самом деле истязали не за то, что он убил вражеских военачальников, а за то, что он поднял руку на драконов.

Он не заслужил страданий, которые ему причинили. Как и моя семья ничем не заслужила того, что их всех перерезали.

Хотя прошло два года, эмоции по-прежнему накатывали волной, грозя захлестнуть по голову. Я глубоко вдохнула, стараясь сдержать их. Сейчас не время и не место для горьких воспоминаний.

Аштар истолковал мой вздох по-своему.

– Вам не нравится, что я пишу, госпожа?

Прочистив горло, я попыталась сосредоточиться на движениях пера. На удивление дроу водил им по бумаге твердо, многократно изломанные руки не дрожали и выписывали ровные, четкие буквы без клякс. Почерку недоставало красоты, но это мелочь – к работе переписчика раба и так не допустят, по крайней мере не сразу после приема в мастерскую. А что за текст появлялся на желтоватой бумаге…

Сначала я подумала, что это очередное пошлое стихотворение из той книжки, затем поняла, что нет – рифмы и слоги не складывались. Щеки стали разгораться, хотя на сад уже опускалась вечерняя прохлада.

Эльф писал быстро, глаз выхватывал только отдельные словосочетания. Золотые кудри, губы словно лепестки мака, шея белее и изящнее лебединой, расцветающие под полупрозрачным шелком платья бутоны сос… Что?!

Я в ужасе бросила взгляд на собственную грудь. Платье было белым, никак не полупрозрачным и совершенно приличным – ничегошеньки под ним не просвечивалось.

– Ты что такое пишешь?! – возмутилась я.

– Простите, госпожа, – рука эльфа замерла. – Мне показалось, вы читаете с интересом.

– Нет! Да как ты вообще посмел!

Сердце колотилось, как будто… как будто… У меня даже сравнение не получалось подобрать от негодования.

– Еще раз нижайше прошу прощения. У нас в Берзане принято без страха и стыда восхищаться красотой, если видишь ее в вещи или в живом существе.

– Ты сейчас не в Берзане! Не делай так больше. Здесь тебе за такое могут глаза выколоть.

– Вы так не поступите, – тихо, но совершенно спокойно произнес проклятый эльф.

– Это почему?

– Если всем выколоть глаза, кто будет восхищаться вашей красотой?

– Тебе могут отрубить руки, которые написали похабство!

– Похабство? – плечи Аштара поникли. Он расстроенно посмотрел в собственный текст. – Я старался, чтобы это было красиво, но война всегда удавалась мне гораздо лучше, чем поэзия…

– Ты меня вообще слышишь?

– Конечно, госпожа. Вы говорили, что мне могут отрубить руки. Но так вы тоже не поступите.

– Да почему, демоны бы тебя побрали!

– Потому что кто тогда будет вас ласкать и писать стихи в вашу честь?

– Ну язык-то тебе точно отрежут! – в сердцах бросила я. – Слишком он уж длинный.

– Вообще-то некоторые женщины считают это достоинством, главное – умело им владеть…

– Хватит! – не вытерпев, я вскочила с кресла. – Мне надоели твои издевки. Возвращайся в свою комнату и не выходи оттуда, пока не скажут!

– Я ни в коем случае не пытался издеваться над вами. Все мои слова были искренними. Но с радостью сделаю все, что вы пожелаете, – Аштар еще ниже склонил голову и так, не разгибаясь, встал на ноги.

Длинные волосы занавесью падали ему на лицо, но я могла бы поклясться, что он улыбается. Затем дроу развернулся и сам, не дожидаясь занервничавшей стражи, скрылся в галерее первого этажа.

Я опустилась в кресло и тут же со сдавленным ругательством подскочила обратно – забытая книжка впилась острым углом в бедро. Да что ж такое! Я швырнула злосчастный томик на землю и только после этого снова устроилась на широком сиденье, забравшись туда с ногами.