– С днем рождения, – улыбнулась Ира, заглянув в комнату.

Она держала в руках маленький шоколадный торт, на котором стояли крупные свечи в виде цифры пятнадцать. Они быстро плавились, их позолота скатывалась, оставляя после себя обычный светло-молочный воск.

Ира шла по комнате медленно, чтобы огоньки не погасли, и, казалось, даже задержала дыхание. Я потянулся было к торту, чтобы задуть свечи, но Ира предупредительно покачала головой.

– А желание ты загадал?

Опомнившись, я выпустил набранный в легкие воздух в другую сторону. Свечи продолжали плавиться, и пара капель воска уже попала на шоколадную глазурь.

«Хочу стать гроссмейстером», – загадал я. Но решил, что это желание сбудется еще очень нескоро.

«Хочу выиграть турнир».

И опять передумал. Я знал, что у меня большие шансы победить, несмотря на то что это мой первый международный турнир.

«Хочу, чтобы папа меня не бил».

На глаза навернулись слезы, и я быстро задул свечи.

– Поздравляю! – воскликнула Ира и поставила тарелку на тумбочку. В кармане белого рабочего фартука у нее лежал маленький острый нож, захваченный с кухни, и она ловко разрезала торт.

– А ложки…

– Ой… Забыла! Сейчас, мой хороший, – опомнилась она и выскользнула из комнаты.

С восторгом посмотрев на торт, я откинулся обратно на кровать и громко зевнул. В коридоре горела люстра, и из приоткрытой двери в щель пробивался свет. Там же отразилась тень, только она была не похожа на Ирину.

В двери стоял папа. Я тут же подобрался и сел, поджав под себя ноги и натянув одеяло на острые коленки.

– Пап? – позвал я.

– Не спишь уже? – с напускным удивлением спросил он. Наверняка ведь стоял там долго и знал, что не сплю. – С праздником, Рудольф.

Он не позволял себе лишних движений и в комнату мою прошел всего на пару шагов. Руки папа спрятал за спину.

– Ира испекла мне торт, – улыбнулся я. – Хочешь позавтракать тут, с нами?

Папа медленно приблизился к тумбочке.

– С удовольствием. У меня есть для тебя подарок.

Он протянул небольшую черную коробочку из дорогого пластика с зеркальными металлическими вставками. По размеру она напоминала упаковку для ювелирных украшений, но не была бархатной, какими я их обычно видел, поэтому удивился, но осторожно взял подарок из рук отца.

– Что это? – полюбопытствовал я и сразу открыл коробку.

Внутри на бархатной подушечке лежала подвеска в форме ладьи – то ли из белого золота, то ли из платины. От нее тянулась тонкая изящная цепочка. Ладья. Моя любимая фигура.

– Вау.

– Помню, в детстве ты всегда говорил, что хочешь быть ладьей. Пусть она принесет тебе удачу на турнире. – Папа легко поцеловал меня в макушку. – Собирайся в аэропорт, нам выезжать через час.

Я тут же нацепил подвеску на шею, безмолвно поклявшись никогда не снимать.

Рейс в Будапешт был неудобен, нам приходилось лететь с двумя пересадками: первая в Сочи, вторая в Тель-Авиве. Я устало тащил чемодан по аэропорту Пулково, пока отец искал на табло вылетов наш рейс и нужные стойки регистрации. Глаза закрывались на ходу.

– Пойдем, с двадцать третьей по двадцать восьмую, – махнул он рукой. – Рудольф, проснись! В самолете отдохнешь, давай. Александр Иваныч заждался, пока ты копался со сборами и ел торт!

Я быстро засеменил за отцом, путаясь в ногах и спотыкаясь. Огромный чемодан то и дело бил меня по лодыжкам, и я из-за этого постоянно тормозил.

– Дай сюда, – сквозь зубы выдохнул отец и забрал у меня вещи.

С рюкзаком на спине, без чемодана, бежать было легче. У стойки регистрации мы столкнулись с Александром Иванычем, и вместе с ним я зарегистрировался на рейс. Мы вылетали в одиннадцать утра четырнадцатого ноября, и только в десять вечера пятнадцатого прилетали в Венгрию. Перед посадкой меня колбасило: подташнивало так, будто я наелся жирных сосисок, а живот скручивало до рези. Радовало одно: в бизнес-классе сиденья раскладывались так, что можно было поспать. Даже давали пледы и металлические приборы для еды.