– Я о таком и мечтать не мог! – восторженно выпалил я. – Это же… Да это… невероятно! Конечно!

– В Будапеште скоро будет чемпионат. Дам команду Александру Иванычу тебя записать.

Сон мгновенно прошел. Первый международный турнир для любого шахматиста значил много: это принципиально другой уровень, новые звания, новые победы и рейтинги.

– А если у меня не получится? – вырвалось у меня случайно. – Вдруг я проиграю?

– Будешь так думать – точно проиграешь, – раздраженно бросил отец. – Соберись и выложись на полную.

«Ладно, – решил я про себя. – Раз Александр Иваныч сказал, что я готов, значит, готов».

За всеми сомнениями и раздумьями я не заметил, как отец припарковался у большого частного дома. Место было мне незнакомым, раньше мы сюда никогда не приезжали. Отец достал из кармана телефон.

«Мы подъехали», – сказал он коротко и нажал на отбой.

Калитка была глухой, забор – высоченный, из коричневого профлиста. Вокруг стояла тишина и раздавался только лай собак, долетавший до ушей даже с плотно закрытыми окнами в машине. Собак я не то чтобы боялся, но всегда, идя мимо бездомной своры, я испытывал мандраж, а по спине пробегал холодок.

– Выползай, – велел отец.

И я нехотя вышел из машины. Солнце спряталось за тучи, и на поселок сразу же опустилась прохлада.

– Куда мы приехали?

Отец не успел ответить: калитку нам открыла женщина. Ее лицо было моложавым, но испещрено тонкими морщинками возле уголков губ и глаз. Есть люди, которые злятся всю свою жизнь, и эта злость отпечатывается у них на лице. Эта женщина точно была из таких, я за пару метров почувствовал ее колкий взгляд. Она, чуть сгорбившись, поманила нас внутрь. Я замешкался, и отец подтолкнул меня в спину.

К калитке выпрыгнул огромный доберман. Испугавшись, я сделал шаг назад, но там стоял отец, и он не дал мне отступить. Хозяйка громко прикрикнула на пса, и он просто обнюхал мои ладони.

– Ты же хотел собаку, – с гордой улыбкой сказал отец. – Вчерашней победой заслужил. Пойдем.

Я удивленно уставился на отца. Казалось, что с доберманом я не слажу, потому что хотелось мне маленького пуделя, который спал бы у меня в ногах. Мне всего четырнадцать, и доберманы меня сильно пугали. На улице я обходил больших собак за несколько метров – а вдруг кинется? Их клыки были по два сантиметра – вполне достаточно, чтобы перегрызть мне шею.

– В помете три суки и четыре кобеля, – проскрипела хозяйка, открывая щеколду у небольшого крытого загона. – Все документы готовы, можете забирать сегодня, цену знаете.

Внутри пахло мокрой псиной, но было достаточно чистенько. Я поморщился, проходя внутрь, и зацепился курткой о неудачно торчавший из доски, не до конца забитый гвоздь. Одежда порвалась – я услышал треск, но у меня дома висело еще четыре куртки. Поэтому, не заботясь, я рванул дальше внутрь.

В загоне сидели семь щенков. Для них оборудовали специальные лежанки, на которых они могли спать, стояли миски с чистой водой и кормом. Они тут же облепили нас обоих: и меня, и папу. Двое, радостно тявкая, скакали вокруг него, скребя маленькими лапками прямо по брюкам с идеально выглаженными стрелками.

– Выбирай любого, – приказал отец, присев на корточки и брезгливо погладив по шерстке одного из малышей кончиками пальцев.

Задача оказалась непростой. Их было семеро, и все они скулили от радости и жажды внимания. Я погладил каждого, чтобы никого не обидеть: мне казалось, что у собак эмоциональная сфера развита едва ли не лучше, чем у людей. Но приглянулся мне щенок, которого от меня старательно отпихивали лапами два его собрата.

Протянув руку, я ловко поднял малыша на руки. Он казался совсем дохлым по сравнению с остальными и поскуливал так жалостливо, что я сразу прижал его к себе.