И тогда я начал перемножать четырехзначные числа. Прямо в уме. Все лишние раздумья и волнения отсеялись, и через десять минут я крепко спал, зажав между коленками одеяло и скинув подушку на пол.

На удивление, меня никто не разбудил ни в семь, ни в восемь, ни в девять. Солнце сквозь тюлевые занавески слепило глаза: видимо, поутру портьеры кто-то открыл. Я отвернулся к стенке, желая спрятаться от назойливых, ласкающих мои щеки лучей. Откинув теплое одеяло, я перевернулся на чуть влажную от пота простынь и потянулся. Косточки хрустнули, а я сощурился: докучливые солнечные лучи так и лезли мне в глаза, играя причудливыми зайчиками по стенам.

Босыми ногами я шлепал по теплому полу, выходя из своей комнаты, а когда посмотрел на часы, то оказалось, что почти одиннадцать утра. Сердце заколотилось быстрее: в столовой уже никого не было, Ира давно убрала завтрак со стола.

«Я все пропустил, – промелькнула в голове мысль, пока я тонкими пальцами теребил рукава темно-зеленой вискозной пижамы. – Отец меня убьет».

– Доброе утро, – услышал я из кресла в углу.

Папа читал газету, закинув ногу на ногу. Он, как всегда, в чистой рубашке, в идеально выглаженных брюках с ровными стрелками. На рукаве сверкнула запонка, а галстук удавкой висел на жилистой шее.

– Привет, – растерянно отозвался я.

– Ира накроет тебе на кухне. – Он махнул рукой. – Ешь быстро и одевайся. Ты и так сегодня нарушил весь режим.

С облегчением выдохнув, я, ни секунды не медля, ринулся к кухне, что располагалась прямо напротив гостиной. Сквозь горизонтальные жалюзи на окнах и здесь скользило по мебели солнце. Его лучи добирались до Ириных рук, пока она накрывала на стол и раскладывала тканевые салфетки мне под посуду.

Запах свежеиспеченных сырников разливался по всей кухне, рядом с большой тарелкой стояли пиалы, наполненные сгущенкой и вишневым вареньем, которое Ира варила сама.

– Сырники? – удивленно спросил я, присаживаясь к столу.

Ира нежно поцеловала меня в макушку.

– Папа разрешил сегодня обойтись без каши, – тихо сказала она, а потом и вовсе перешла на шепот, – он очень гордится твоей вчерашней победой.

Я стащил с тарелки сырник.

– Если даже без каши, то точно гордится, – прыснул я и заметил, что Ира тоже весело улыбнулась.

Съев больше половины лакомства с общей тарелки, я почувствовал, что живот забурлил от сытости и удовольствия. Ноги стали тяжелыми, и меня разморило. Кровать так и манила обратно к себе, хотелось снова забраться под одеяло и взять не дочитанный в ночи «Кубок огня». Но готовый ехать отец уже стоял в дверях.

– Рудольф, поторопись, – процедил он, барабаня кончиками пальцев по металлическому косяку входной двери.

Взмахнув полами своего пальто, отец удалился, а я ринулся собираться. Он терпеливо ждал меня в машине, и только его пальцы отстукивали незамысловатый ритм по кожаной оплетке руля, выдавая легкую нервозность. Я плюхнулся рядом с ним на переднее сиденье, сразу же сделал радио тише и пристегнул ремень безопасности. Отец окинул меня довольным взглядом.

– Быстро ты, – похвалил он. – Молодец.

Поджав губы, я сдержанно кивнул и только сейчас вспомнил, что случайно натянул футболку задом наперед.

Отец выехал со двора, кивнув бдительной охране на посту. Ворота за нами закрылись, и папа взял курс на город. Машина двигалась неспешно, папа плавно объезжал все ямы, не создавал аварийных ситуаций, а от отсутствия музыки и полной тишины меня снова начало клонить в сон.

– Тренер говорит, что тебе можно попробовать выйти на международный уровень, – внезапно сказал отец. – Хочешь?

Я резко распахнул глаза.